Когда я читаю в православных телеграм-каналах:
"Какова цель веры в Бога?" - меня охватывает ужас.
Вера - не цель и не средство.
Вера - осуществление ожидаемого (Евр 11:12). Верою верующий соединяется с Самим Богом.
Но называть её ни инструментом, ни задачей (целью) для инструмента - нельзя. Это грубо по отношению к Богу, Чьим даром является вера (Еф 2:8).

"Достигая, наконец, верою вашею спасения душ (1 Пет 1:9). Синодальный перевод.

Модернисты переводят: "достигая цели вашей веры, спасения душ", добавляя в текст Писания слово "цель". Самочинный перевод еп. Кассиана Безобразова.

Модернизм заражен идеологией земного "целеполагания". И переносит эту идеологию в самое святое.

Откуда она в нас?
Вот откуда:

"О жизни искренней,
О цели выспренней"
Некрасов. Кому на Руси жить хорошо.
"Цель оправдывает средства" (Finis sanctificat media) - Макьявели, Лойола, Гоббс.
"Наша цель - коммунизм" - Н. С. Хрущев, наше детство.

Целеустремлённость, целенаправленность - вот волевые качества нового человека.

Христианин не ищет цели. Он ищет Бога, Который уже достиг его:

"Братия, я не почитаю себя достигшим; а только, забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе (Флп 3:13).

При этом немецкое слово "цель" (Ziel) появилось в России только через артиллерию, то есть в начале 18 века. В славянском переводе ему соответствует слово "конец". И это явно не одно и то же.

Целью стремления здесь названа Апостолом почесть. В другом месте он же называет целью (слав.: конец) увещания любовь от чистого сердца (1 Тим 1:5). Итак цель бывает у стремления, цель бывает у увещания. И то и другое - человеческие предметы. Но вера - не человеческое свойство и не человеческий предмет.
Это дар Божий и милость Божия.

Отзыв на фильм "Мумия" телеканала "Спас".

Вопрос, поставленный фильмом, и ответ на который, насколько я понимаю, хочет услышать наше Священноначалие, сводится к тому, что делать с мумифицированным трупом В. И. Ульянова (Ленина) и что делать со зданием Мавзолея постройки архитектора А. В. Щусева.
Я отвечаю на этот вопрос следующим образом:
1. Труп В. И. Ленина необходимо предать земле рядом с другими деятелями Революции: Сталиным, Калининым и др. То есть - в ров у Кремлёвской стены. Мавзолей закрыть. Саркофаг отдать в Музей Революции. Мавзолей сохранить как памятник архитектуры.
2. Одновременно прославить как Святые Мощи Останки Царской Семьи, абсолютно достоверно и неопровержимо идентифицированные по ДНК- профилю Следственным Комитетом России.

Эти два акта связаны между собой духовно. Прославление Мощей Царя привлечёт благодать Божию. А мужественное скрытие мумии Ленина в земле уничтожит политический страх, не дающий сейчас властем предержащим решиться на это.

И на то и на другое необходимо мужество, так как в России существует маргинальные группы крикунов, кричащих как о недопустимости уничтожения культа Ленина, так и о недопустимости согласия с выводами СК о подлинности Царских Останков.
И те и другие стоят на языческих и магических позициях, и те и другие беснуются. Если не слушать их и сделать это, Россия пожнет мир и благословение Божие.

Если я читаю: "мы живём хорошо, но время не такое спокойное, как хотелось бы", вместо того, чтобы прочесть: "мы живём во время тяжёлой, но справедливой для Христиан войны за Родину" - в моей душе срабатывает определённый датчик: ложь. Много неистребимой лжи.

Православное отношение к Литургии отличается от модернистского только тем, что у православных Литургия - Жертва Богу и соединение с Богом, останавливающее течение земной жизни и несовместимое ни с работой, ни с учёбой, ни с отдыхом - и поэтому требующее говения: упразднения, отрыва и выхода из условий текущего времени и как можно более продолжительной остановки в этом уединенном предстоянии Богу и соединении с Ним, а у модернистов Литургия - средство освящения земной жизни, труда, учебы и отдыха, неотделимое от её течения. Отсюда, в частности, "православные лагеря" с ежедневным служением Литургии, в которых Литургия, называясь "главным делом", носит, тем не менее, вспомогательтный, обслуживающий характер по отношению к главному: человеческому общению и отдыху на природе. В противном случае, если Литургия для этих людей- главное, зачем для её служения и участия в ней ехать в детский лагерь в лесу? А затем, что лагерь - главное. А Литургия - дополнение к тому главному, ради чего и собрались. И это ужасно.

Ты не признаешь выводы Следственного Комитета России об идентификации Останков Царя?
- Ты враг государства. Ты революционер и анархист.

В тех коллективах, где детям преподают урок: Литургия неотделима от мира, "общаясь, мы становимся Церковью" - дети получают прививку от Веры. Она им больше не опасна. Они научены успешно соединять веру с земными задачами. У них есть иммунитет от Христианства, которое учит обратному: кто любит мир, в том нет любви Отчей.

Почему выпускникам ПСТГУ не интересен антимодернизм, а бывшим чадам отца Даниила Сысоева, так называемым уранополитам, при всех их серьезных и даже грубых ошибках, при всей их духовной незрелости - антимодернизм интересен?

Я думаю, дело в том, что они пережили обращение ко Христу. И хранят ревность этого обращения.

ПСТГУ же является таким местом, куда идут, чтобы, сохранив прежнюю веру, приобрести более устойчивое положение в обществе и земной Церкви.

Поэтому оно непривлекательно для тех, кто ищет на земле лишь спасения души для Неба.
Это не ступень к Царству Небесному, а ступень к упрочению или повышению своего церковного статуса. Что касается собственного спасения, то в нем они совершенно уверены и никакой модернизм их не пугает.

А вот бывших и даже нынешних уранополитов - пугает. Именно поэтому им в большей степени безразличны земные завоевания современных церковных людей, такие, как возможность защиты диссертаций по специальностям светских рубрикаторов (например, 5.11.1 Теоретическая теология) и тому подобные вещи.

Более глубокие люди.

В эпоху анархии дилетанту не нужна административная власть чтобы командовать. Достаточно волевого напора. С ним считаются, так как желают консенсуса. По этой же причине нравственная по своей природе власть профессионала отнята у него и разделена поровну со всеми, то есть - уничтожена. Подменить эту власть волевым напором невозможно, так как она опирается на понимание. Так разрушается государство: через отказ от понимания в пользу крика.

Анархия и порядок в эпоху нравственного безвластия и безверия.

Многие не понимают, что власть архитектора над объектом та же, что власть врача над пациентом, и эта власть государственная. Её источник - вовсе не административный ресурс, отсутствующий у современных архитектора и врача, а государственная дружба граждан полиса. Уверенность гражданина в их благонамеренности и квалификации и отказ от собственного, своего высказывания и вмешательства в их дело. Это признак высокоразвитого общества.

Господин доктор, господин архитектор.

Достаточно вспомнить место врача в социуме в "Записках юного врача" Михаила Булгакова, и, прежде всего - отношение к врачу младшего персонала, вспомнить безоговорочную внутреннюю власть архитектора на дореволюционной стройке (благодаря которой Щусев мог за один сезон поднять из земли и заново выстроить рухнувшую в XIV веке церковь Василия в Овруче) - и жалкое положение современных архитектора и врача. Они обязаны оправдываться перед пациентом, "знающим" из Интернета все о болезни и её лечении, они обязаны уговаривать инвестора, прораба, пользователя, что "срубать венчающий карниз ради установки водосточного желоба - нехорошо".
И ждать от дилетанта вердикт его суда. Без подписанного им "квалифицированного согласия", "договора об услугах" и т п, врач не смеет лечить. Без подписанного сотнями чиновников "охранных обязательств", реестров "объектов культурного наследия" и т п, архитектор не смеет остановить варварство и вандализм. "Это - не памятник" - дерзко заявляет дилетант.

И так во всем.

Эпоха внутреннего безвластия, разрушительного для слабых душ.

Нравственно же сильная душа имеет над собой прямую власть Заповеди и не теряет внутренней иерархии в эпоху анархии и беспорядка в обществе.

Это доказывают те редкие священники, которые слушаются архитектора и не предлагают им своих "проектов".

Пациенты, отказавшиеся от сверки с интернетом решений образованного и бескорыстного врача.

Это доказывают, наконец, мобилизованные на СВО, отказавшиеся отмазываться и бегать. А также те добровольцы, которым пришла внутренняя повестка, обсуждать которую они не стали ни с кем.

И в эпоху анархии эти души сохраняют прекрасный внутренний строй. Это от Бога. Именно такие души не примут Антихриста в эпоху всеобщего Отступления.

Миряне не смеют делать "замечания", у них нет на это власти в Церкви.

Это тоже модернизм, и очень грубый.
Любой Христианин обязан остановить прямое кощунство. Воспрепятствовать преступлению.

Что касается кормления грудью или еды в храме, то это, если и неблагочестиво, но, во всяком случае, не кощунство. Делать замечания по этому поводу - не по чину.

Если ты видишь кормящую мать, надо отвернуться и не подходить к ней. Это её ошибка, что люди видят, как она кормит. Но не смей её трогать. Во время Крестин я разрешаю кормящей матери накормить младенца, если он голоден и требует. Но прошу её уединиться в углу храма, а всех отвернуться и отойти.

Есть негодные люди, не считающие Романа Вершилло достойным глубокого уважения Христианским мыслителем.
Они завидуют его боголюбию, глубокому уму, всесторонней образованности, а, главное - мужеству. Они оскорбляют его, а на его друзей возводят клевету.
Таково действие зависти. Автор этой клеветы - сатана.
В свое время я был оклеветан некоей девицей,
пустившей среди моих прихожан слух, что я сотворил себе из Романа Вершилло кумира. Бог ей Судья. Он уже наказал её здесь и накажет на Том Свете. Никому не дано клеветать, даже если ты - чадо современных "старцев" и "носитель Лаврских традиций".

Так Бог накажет и тех, кто из зависти к Вершилло стал бесом, оскорбляя его непристойной руганью в материалах и авторских комментариях своего канала.

Размышление в болезни.

Граф Лев Николаевич Толстой, будучи неверующим, был при этом великим русским писателем.

Он, вменяя своим героям свое неверие, описывал между тем их слова и действия настолько правдиво, что для читателя - реалиста, способного к критике толстовских умствований, толстовское описание предмета остаётся великим свидетельством той истинной веры, которой не было у самого Толстого, но которую он наблюдал и о которой он слышал от своих родных и близких, которую видел сам, и которую, не видя в себе, решил столь своеобразно интерпретировать.
В романе "Война и мир" мы имеем свидетельства заурядного, обычного - и притом - навсегда утраченного нами - благочестия дворян начала XIX века.
Говение ради Приобщения Святых Таин с изменением порядка всей жизни, строгим затвором и постом, ежедневным хождением к заутрени к 3-часам утра в течение недели.  "Говеть так, как говела Аграфена Ивановна, то есть всю неделю, не пропуская ни одной вечерни, обедни или заутрени".
Долгое ожидание дня Причастия как великого, блаженного и высокоторжественного дня.
(Война и мир. Том третий, часть 1, глава XVII).

Толстой просто и ясно описывает то, чего сейчас не стало. То, что сейчас недостижимо. То, что уничтожено под корень безликим модернизмом с маленькой буквы, модернизмом тысяч клонов сурожского, шмемана, уминского.

Горячая молитва о своей судьбе и исполнение прошения по вере молитвенника - молитва Николая Ростова о даровании ему законной свободы от данного кузине слова. Милость Божия, переменившая судьбу и вошедшая в семейные анналы. Николая Ростова Толстой, как известно, писал с собственного отца.

Предсмертная перемена, исповедь и Причастие князя Андрея - приготовление себя к Вечности и Суду, а вовсе не фаталистская отдача себя в руки смерти. Толстой сквозь зубы упоминает о Таинствах, как о чем-то неизбежном и неважном для его героя. Но его же описание говорит иное. Этого безразличия не могло быть, так как князь Андрей был, по описанию Толстого, в полном в сознании и, стало быть, не мог, умирая, лицемерить перед священником, как он не лицемерил всю жизнь перед друзьями и врагами.

Так, вооружённые критикой авторских идей, продираясь сквозь них, мы можем пользоваться его талантом реалиста. И увидеть хоть и грешных, но верующих старых русских дворян.

Это касается не всего Толстого, а лишь Толстого до его падения (роман "Воскресение" - это падение). После падения он перестал быть писателем, Бог отнял у него дар реалиста.

Прошу прихожан Спасского храма сугубых молитв о здравии и спасении воина Василия (на фото слева от Андрея алтарника).
Осколочное ранение в живот. Воюет за Россию с 2014 года.

Почему русские не могут заменить мигрантов в такси, хотя и идут на это.

Потому что русские, садящиеся за баранку, имеют иной социальный статус: имеют образование, высокую квалификацию в малооплачиваемых ныне профессиях, огромный жизненный опыт и знание своей страны, имеют гражданскую позицию. Всё это делает невозможным их работу в такси, в доставке еды и подобных сервисах, то есть там, где массовым обществом востребован бездушный робот. У мигрантов двойная жизнь. Они остаются людьми друг для друга. Но соглашаются быть анонимной функцией в такси или на стройке.

Русский же или русская, когда от отчаяния садятся за баранку, чтобы заработать на хлеб в "Яндекс-такси", остаются теми, кто они есть: полковником МВД в отставке, учительницей, детским врачом, приезжающим в Москву из Калуги на два дня в неделю ради заработка.

Это очень хорошие люди и очень плохие представители такси как сервиса.
Они обижаются, начинают спорить с пассажиром, делиться с ним жизненным опытом и учить его жизни, когда пропускают нужный поворот и, к ярости пассажира, едут не туда. (Таджики, казахи и киргизы этого не делают). У них нет ни физической выносливости кочевников, ни их безразличия к русскому.

Не может человек с высшим образованием, бывший руководитель, отец семейства, стать в своих глазах для клиента никем - как мигрант в России. Именно этого требует данный бизнес.

Не может хороший инженер, хороший слесарь, хороший мастер - стеклодув быть таксистом в современной России.
В советское время статус таксиста был иной. Он был шэфом: ездил на государственной машине и сам был представителем государства. Был он квалифицированным советским рабочим с доски почёта, а не бесправным извозчиком.

По этой же причине нет квалифицированных русских штукатуров, каменщиков, лепщиков, столяров. Почти не осталось жестянщиков. Это сложные рабочие профессии, на которые учились у старых мастеров. Они не выдержали конкуренции, не были востребованы - с тотальным засилием евроремонтов и "европейских технологий", мастерами которых является компьютер и человек без Родины. Век старых русских рабочих мастеров кончился точно так же, как кончился Ленинградский завод художественного стекла, не выдержав конкуренции с китайской дрянью.

Русскому, чтобы не выживать, а жить, пока он русский - нужно государство. Слишком высокая и сложная у него жизнь, слишком переплелась с историей Государства Российского и его культурой.

О подвластности души Христианской.