Михаил Врубель был человеком, который не жил — он мерцал, искрился, горел, пока не догорел совсем. Его искусство с самого начала шло на разрыв с реальностью, а сам он будто чувствовал: времени мало, и нужно успеть всё, пока не сойдёт с ума. Он родился в Омске, но Петербург стал его сценой и капканом. Учился у #Чистяков, пробовал архитектуру, копировал Венецию, но всё, что он делал, превращалось в что-то тревожное, будто написанное не руками, а голосами из сна.

Его «Демон» — не просто картина, это автопортрет души, выломанной из мира. Он рисовал его много лет, возвращался снова и снова, потому что демон не отпускал. Болезнь нарастала, но сперва её не замечали. Все думали — Врубель эксцентричен, пьёт, просто слишком чувствителен. На деле всё было хуже. У него была шизофрения, в той самой форме, когда человек одновременно бог и приговорённый. Он слышал голоса, писал картины до изнеможения, потом крушил их. В его дневниках пугающая ясность и дыры, похожие на провалы в снегу. Он мог рисовать по сорок часов подряд, потом падать без сил, потом снова вставать и продолжать. От реальности он уходил в образы, а от боли — в морфий, опиум, алкоголь, и всё это лишь усиливало бред и ускоряло конец.

Женой Врубеля стала Надежда #Забела — певица, чистый голос которой был полной противоположностью его надломленной сущности. Он боготворил её, писал её образы как сказочные, неземные. Для неё он рисовал декорации, афиши, портреты, лепил фигурки, писал иконы. Она была единственным светом, и, возможно, она продлила его ясность хотя бы на несколько лет. Когда у них родился сын, Врубель с надеждой смотрел в его лицо — мальчик был его продолжением, но с болью в крови. У мальчика было расщелина лица, и он умер в младенчестве. Это Врубеля добило. Он не смог больше жить прежним. Болезнь стала громкой. Его увезли в клинику. Там он писал иконы, копировал чужие портреты, рисовал всё хуже, но с такой страстью, что медсёстры плакали. Он слеп, но просил принести краски. Он ничего не видел, но говорил, что чувствует свет.

Михаил Врубель умер 1 апреля 1910 года в Петербурге от прогрессирующего паралича, который был следствием нейросифилиса — тяжёлого поражения центральной нервной системы на поздней стадии сифилиса.

Болезнь развивалась медленно, разрушительно. Сначала это были перепады настроения, бессонница, мания величия, гиперактивность, галлюцинации. Позже — резкое ухудшение зрения, параличи, потеря способности различать реальность. Его несколько раз помещали в психиатрические лечебницы, в том числе в печально известную клинику профессора Фёдора Успенского. Последние годы он почти ослеп, но продолжал работать — даже слепым пытался рисовать, «помня глазами», как сам говорил.

Надежда Забела-Врубель до конца оставалась рядом, пока и сама не умерла от рака вскоре после его смерти. Их история — одна из самых трагичных в русском искусстве: великая любовь, музыка и живопись, сошедшие в темноту болезни и тишины.

Он умер не на пике, не в истерике, а в полутьме, почти забытый. А потом его вспомнили, как вспоминают не людей, а молнии.

Точно так же, как неограниченный экономический либерализм, сексуальный либерализм порождает явления абсолютного обнищания. Одни занимаются любовью каждый день; другие пять или шесть раз в жизни, или никогда. Одни любят десятки женщин; другие никого. Это называется „законом рынка“

(с) Мишель Уэльбек

ты че эрудит чубрик сука