Ее называли «советской Эллой», сравнивая с Эллой Фицджеральд. За низкий и теплый голос, богатый обертонами, за то, что она пела джаз и мастерски делала скэт. Об этом пишет и Василий Аксенов, который сделал Гюлли Чохели чуть ли не главной героиней своего текста «Простак в мире джаза, или Баллада о тридцати бегемотах» — репортажа с исторического Таллинского джаз-фестиваля 1967-го, лауреаткой которого она стала. Будущий классик русской словесности, кажется, откровенно флиртовал с грузинской певицей, выступавшей в Таллине вместе с мужем, пианистом Борисом Рычковым, и этот флирт выплеснулся в текст:
«Однажды мы обедали вместе с Гюли Чохели, и она призналась:
— Терпеть я не могу всех этих обедов, ужинов, завтраков!
— А что же вы любите, Гюли?
— Петь.
— А еще что?
— Кактусы».
Попав под влияние великой Эллы, дочь актрисы тбилисской музкомедии с 15 лет пела джаз со сцены: сначала в конспиративных клубах Тбилиси, потом в лучших джаз-оркестрах страны — у Эдди Рознера, Вадима Людвиковского, Олега Лундстрема, Константина Орбеляна и Юрия Саульского. Довелось ей выступать и с зарубежными маэстро — с оркестром Мишеля Леграна и Джеймса Ласта, ведь она пела и эстраду: исполняла песни народов мира и грузинских композиторов, босанову, шейки, йе-йе и пронзительные баллады Микаэла Таривердиева, который восхищался ее талантом. В фильме-бенефисе «Поет Гюли Чохели» (1980, режиссер Заал Какабадзе), который можно найти на ютюб, певица выдает пламенную фанк-версию «Ой цветет калина», что наша Донна Саммер, «сгорает от желания» под диско-грув на фоне кордебалета, обряженного в кимоно. Не зря композитор Андрей Петров назвал грузинскую певицу «вулканом, от которого можно ждать неожиданностей».
Дебютный диск-гигант Чохели с запозданием был выпущен фирмой «Мелодия» уже в начале брежневских 70-х, а, на самом деле, это маленький шедевр оттепельной поп-музыки: космополитичная запись, полная танцевальных ритмов, страстей, эмоций и свободы. Так ярко, живо и висцерально никто тогда больше не пел.
Сегодня, 12 февраля, Гюлли Николаевне Чохели исполнилось 90 лет.
Год назад «Мелодия» выложила в стриминги ее первый, редкий EP c трио Бориса Рычкова: «Будет музыка — навсегда».

Очень люблю истории про пересечения параллельных миров: советской музыки и западной. Вот одна из них. Слушаю сегодня подкаст All Songs Considered станции NPR, где они вспоминают знаковые для себя песни за 25 лет работы. Заводят очередную — бах, в меня как молнией ударило. Не только потому что я прекрасно помню эту песню в 2000-каком-то (и у меня сразу нулевые понеслись перед глазами), а потому что только СЕЙЧАС меня осенило, что я же слышал это полуторасекундное вступление у одного советского композитора раньше. Много раз слышал. До того как открыл для себя группу The Go!Team. Но прежде я почему-то этого не замечал.
Попробуйте и вы угадать эту мелодию с двух нот!
PS Полагаю, что ответ в комментах быстро всплывет, так что постарайтесь туда не заглядывать раньше времени. 😎😎

Александру Сергеевичу Зацепину — 99 лет. Я немало писал о величии Зацепина (например, в “Фирме”) и повторяться не буду. Не так давно вспоминал его дивную музыку к “31 июня” в исполнении … Роберта Уайатта. А сегодня расскажу, как я впервые брал у него интервью. Это было в разгар карантина COVID. Я был в панике. Я давно хотел поговорить с Зацепиным, но переживал имею ли я теперь на это морально этическое право? Как же я приду домой к композитору в почтенном возрасте и, тем самым, подвергну его риску и опасности?
И вот выхожу я из лифта в его доме, и едва вижу Зацепина, показавшегося в дверном проеме своей квартиры — вместо «здравствуйте», начинаю, посекундно извиняясь, тараторить, что, мол, привит и буду держать почтительную дистанцию. От волнения путаюсь, бубню в маску что-то нераборчивое, но композитор меня все же понял. И, спокойно дослушав, не перебивая меня (как умалишенного), чуть улыбнулся и произнес: «Да вы так не переживайте, ковидом я уже переболел!».
Долгих лет и крепкого здоровья, маэстро!

Бонус-трек и подарок всем празднующим — еще один раритет от живого классика, Аллы Пугачевой и ансамбля Виталия Клейнота: баллада “Лунная вода” из фильма “Повар и певица” (1978), которая не попала в дебютный альбом АБП “Зеркало души”. А жаль.

Не буду строить из себя знатока творчества Софии Губайдулиной, поскольку, за исключением саундтрека к «Маугли» (одному из любимых мультфильмов моего детства и, кстати, Яшиного — мы смотрели с ним этот великий мульт на прошлой неделе), я слушал её произведения НЕ часто и НЕ подробно. Однако некоторая её музыка оставила во мне глубокий след.
Я далеко не музыковед, но, в связи с печальной вестью об уходе СГ, я подумал, что, несмотря на то что она неоспоримо является одним из трёх китов советского авангарда 20-го века (вместе с Эдисоном Денисовым и Альфредом Шнитке), и на протяжении долгой и плодотворной жизни в искусстве она интересовалась экспериментами с формой, тембрами, языком, стилистикой и концепциями (всем тем, что и дОлжно делать авангардисту), её музыка не пугает сложностью и новизной. Она сложна и нова, но и при этом как будто давно знакома: она воздействует на другом, работающем вне культурных надстроек уровне — на протоуровне, на прауровне, назовите как хотите. Видимо именно это и производило и производит на такого неофита как я сильный эффект.
Возможно, это банальный вывод, но музыку СГ можно сравнить с духовным опытом, с мистическим откровением, переживаемым здесь и сейчас, причём в самых странных и, казалось бы, неуместных обстоятельствах. Она вроде бы даже называла себя “религиозным” композитором — не в смысле следования какой-то конфессии, а в том, что цель ее искусства в том, чтобы дать этот опыт прикосновения к чему-то Высшему, Надмирному, любому человеку, независимо от того верует ли он или нет. Мне кажется, таких композиторов можно пересчитать по пальцам. Вот И.С.Бах очевидно такой композитор, а кто еще? Я не знаю (от музыки Денисова и Шнитке, с которыми ее постоянно сравнивали, и даже от Арво Пярта, который казалось бы тоже копал тему сакрального, у меня не было такого чувства, только от некоторой музыки В.И.Мартынова).
Какие произведения СГ дали мне такой опыт? В первую очередь, это «Семь слов» для виолончели, баяна и струнного оркестра. Вещь одновременно изящно концептуальная: попытка переизобрести старинный жанр "Семь слов Спасителя на кресте", подключившись к традиции Шютца и Гайдна (забавно, что Христа в заголовке у СГ нет, его как бы исключили — полагаю, потому что она была сочинена еще в антиклерикальные андроповские времена), а с другой совершенно культовая — в том смысле, что она ведь как икона, будь она на доске, ее можно было бы в красный угол повесить и молиться. Когда я впервые услышал «Семь слов», это духовная кантата произвела на меня впечатление, сравнимое с шоком (хотя я тогда ничего не знал о традиции Шютца и Гайдна, я и сейчас то, несмотря на все старания Ляли не очень врубаюсь). Я помню, как пытался, как это ни смешно, заниматься под нее йогой, но безуспешно — под нее можно только рухнуть в глубокую шавасану и желательно из нее не возвращаться.
Ещё я очень люблю её единственную пьесу для синтезатора АНС, «Vivente — Non Vivente» с пластинки “Музыкальное приношение”, о которой я писал в “Фирме”. Это её единственный опыт в электронной музыке (за исключением небольших фрагментов из саундтрека к «Маугли»). И опять же по изначальной задумке, это почти научный эксперимент по симбиозу электронных тембров и живого звука (причем не всегда музыкального, смеха и вздохов, musique concrète), но гений СГ, решая эту задачку, дарует слушателю опыт причастия к чему-то сверхъестественному.
И напоследок я бы вспомнил пьесу “Misterioso” для ансамбля ударных инструментов. Наверное, после “Маугли”, это лучшая точка входа в музыку СГ для таких же оглашенных, как и я, для тех кто ищет мост, связующий (в определениях Шнитке) Ernst-musik и Unterhaltung-musik (другими словами филармонию с клубом mutabor). Если вы не боитесь войти не в ту дверь и выйти из нее на другом конце реальности, то вам сюда.

Альбом недели: Николай Громин - "Блюз для Тэда" (1991)

Фирма "Мелодия" продолжает ворошить архивы и доставать оттуда ранее не издававшиеся записи. Этому альбому выдающегося джазового гитариста Николая Громина, судя по всему, помешал увидеть свет августовский путч 1991-го, ну и все что за ним последовало. Про Громина, его вклад в советский и несоветский джаз и историю релиза я написал чуть подробнее вот здесь (там же можно найти линки на стриминги). А к уже написанному только могу добавить, что это изумительный джазовый альбом, без всяких скидок на исторический контекст и значимость. Особенно мне нравится, как Громин и компания (басист Виктор Двоскин и барабанщик Виктор Епанешников) играют "My Funny Valentine". Всегда любил эту песню в версиях Нико и Чета Бейкера, но вот у Громина - тот же уровень, как мне кажется.

Мы тут созванивались с Юрием Александровичем Чернавским давеча: он мрачно отшучивался на вопросы про здоровье и калифорнийские пожары, а в ответ костерил Трампа с Маском. Тогда я не утерпел и пожаловался на свои проблемы. И тут он проскрипел великое утешительное, word of wisdom: "Старик, проблем нет только у мертвых"!
Люблю его — не могу. Ему сегодня — 78. Те, кто любит его, помнит и слушает, вы знаете, что надо делать.
А те, кто еще пока не любит и не слушает — вот посмотрите хотя бы это видео о нем, которое мы с одной нейросетью сгенерировали аж в 2018-м году. По-моему, оно получилось ничего. Мне до сих пор за него прилетают гневные комментарии от фанатов Владимира Кузьмина ))

Последней великой группой русского рока была Tequilajazzz.
После нее ничего интересного в этом поле не появилось.

Это мое личное мнение, даже не пытайтесь со мной спорить.
Если бы я делал книгу про историю русскАго рока, я бы начал ее с “Мифов”, а закончил - “Текилой” (Александр Борисович Градский на это бы обиделся, но я исхожу из позиции, что дело не в том, кто первый начал, а в том, кто первый смог).

Тут ключевое слово именно “группа”: в этом нет ничего уничижительного - и The Beatles, и The Rolling Stones, и КИНО нам дороги как ГРУППЫ (даже с учетом веса всех индивидуальностей, в сумме группа гораздо важнее, чем каждый из участников по отдельности - прастите, Пол и Кит). 

Tequilajazzz были изумительной рок-группой (они и сейчас хороши, но когда-то они были непобедимы).

Позавчера поступило сообщение, что ушел из жизни Олег Баранов -- бывший гитарист Tequilajazzz, без которого не было бы лучших альбомов этой группы «150 миллиардов шагов» и «Выше осени».

Спасибо, Олег. ❤️
Мы будем помнить.

Создателю группы “Центр” Василию Герардовичу Шумову — неутомимому генератору смыслов, проектов и арт-объектов, светлой голове советского нью-вейва, Главному Центроборатору нашей галактики — 65!

Если описывать его одним словом, то Шумов — не побоюсь капслока, ВИЗИОНЕР. С конца 1970-х его взгляд устремлен в будущее и он продолжает его прозревать. Свой 65-летний юбилей он отметил выпуском концептуального арт-панк-альбома, который называется “В 65 вам сверхранняя электроника” и это вещица совершенно Шумовская по духу, то есть саркастичная, интеллектуальная, эстетская, технологичная и философская одновременно.

Однако поскольку этот канал про прошлое, а не про будущее, хочется вспомнить "Волшебницу" — одну из любимейших песен “Центра” раннего новоромантического периода, а вернее то, как она прозвучала в странной советской мелодраме “Время отдыха с субботы до понедельника” (1984). Внимательные наблюдатели смогут разглядеть в кадре и автора: гибкого 24-летнего Васю Шумова, в стиляжном пиджаке и с модной челкой.

Чикипа-па-па

Памяти Алексея Веселкина (1961-2025)

А за ссылку на клип IVAN ДИОР спасибо Даниле Масловскому (Maschina Records)

Мурад Кажлаев “Египетские мелодии”

Еще одна внезапная находка в архивах “Мелодии” и прежде неизвестный раритет: три этносимфоджазовые пьесы Мурада Кажлаева, в которых перекинут мостик между египетским фолком и Джорджем Гершвином.
О Кажлаеве я писал в этом канале неоднократно: последний раз в связи с переизданием его культового альбома “Крутые повороты”, на котором, кстати, тоже нашлись две прежде не издававшиеся пьесы. Кажлаев — наш “дагестанский Мишель Легран”. Любое переиздание его музыки значительно, а тем более такой — прежде неизвестной.
Откуда в творчестве композитора взялись египетские мотивы?
В 1972-м году Мурад Кажлаев в составе делегации Союза композиторов СССР посетил Арабскую Республику Египет. Во время визита он участвовал в фестивале советского искусства, посетил академию искусств и институт арабской музыки, был представлен египетским коллегам-музыкантам и увез с собой записи локального фольклора. Видимо тогда же состоялось знакомство Кажлаева с композитором Сулейманом Гамилем, исполнителем на каноне, который использовал в своих сочинениях традиционные мелодии и североафриканские инструменты для создания колорита древнеегипетской музыки. Дагестанского композитора заинтересовала эта идея, но он применил ее в обратном направлении: Кажлаев по-своему аранжировал несколько мелодий Гамиля, использовав вместо древних народных инструментов классическую флейту и литавры, чтобы создать звуковой образ современного Египта.
Забавно, что за десятилетие до этого, в 1960-е, похожими исканиями (точек соприкосновения между джазом и африканской этнической музыкой) были заняты впередсмотрящие американские джазмены во главе с Джоном Колтрейном, но привели они их в совсем другую звуковую реальность.

#альбомыпопятницам

Грядет новая серия проекта Олега Нестерова о киномузыке СССР: на этот раз про недавно покинувшего этот мир Александра Кнайфеля. Книжку уже можно предзаказать в «Порядке слов» (ниже), а сборник с музыкой появится 16-го июня — и винил, и в цифре. Что называется, save the date!

Объявляем предзаказ на нашу новую книгу — «Три степени свободы. Музыка > кино > СССР. Александр Кнайфель» под редакцией Олега Нестерова.

Это продолжение масштабного исследования советской киномузыки, к которому, как говорит Олег, он приговорил себя «пожизненно». Уже вышли книги про Альфреда Шнитке и Олега Каравайчука, в июне ждем третий том — про великого Александра Кнайфеля.

Александр Аронович — «петербуржец по национальности», классик отечественной культуры. Вместе с Денисовым и Губайдулиной был в «черном списке» авангардных композиторов — «хренниковской семерке». Написал одно из самых загадочных произведений ХХ века — «Восьмую главу», сanticum canticorum храма, хоров и виолончели, музыку к более чем 40 фильмам, в том числе картинам Семена Арановича и ленфильмовскому «Следу росомахи». Кино это сегодня мало кто помнит, а «Айнана», ставшая самостоятельным произведением, среди меломанов приобрела статус культовой. Сам Дэвид Бирн уговаривал Кнайфеля ее издать, но тогда не сложилось.

«Три степени свободы. Музыка > кино > СССР. Александр Кнайфель» составлена из интервью и воспоминаний героя, его коллег и исследователей. Ждем в середине июня!