Сексуальной революции не было

Любительский ресерч об истории прав женщин во Франции к грядущей лекции о де Бовуар навел меня на несколько мыслей. Во-первых, нет такого события, как сексуальная революция. Есть longue durée процесс дифференциации сексуальности и воспроизводства, который, возможно, стартовал еще на заре Нового времени и с тех пор развивается в разных формах и обличиях.

То, что мы привыкли называть сексуальной революцией 1960–1970-х гг., – это просто относительное ускорение этого процесса. Но оно не было единственным. Возможно, не менее важной была такая же «революция» 1770–1780-х гг., в ходе которой впервые брак по любви стал общественным идеалом, родилась индустрия порнографии, а потом, уже после падения монархии, была декриминализована гомосексуальность и разрешены разводы. Помните де Сада или мадам де Сталь? Потом, правда, наступила сверхдлинная сексуальная контрреволюция, которая откатила все назад до исходных скреп. Ждать новых реформ пришлось до Третьей республики.

Во-вторых, скорость раскачивания маятника между революциями и откатами зависит от численного соотношения между «левыми» мужчинами и «правыми» женщинами. Например, в 1960-е выход женщин на работу существенно помог увеличить суммарный доход домохозяйств. От либеральных реформ Жискара, а потом Миттерана многие мужчины выиграли, особенно из образованного класса. Феминистская повестка была в мейнстриме.

Казалось, что предоставление права голоса женщинам навсегда закрепит эти завоевания. Однако в 1980-е уже многие проигравшие от этих событий женщины стали мобилизироваться под католическими лозунгами сохранения семьи из-за страха полного разрушения этого института, с которым они материально и символически были тесно связаны. Эта волна, по сути, продолжается во Франции до сих пор. Партия Лепен очень полагается на женщин-католичек, которым заодно можно продать антиисламскую повестку.

Картину усложняет то, что личное и политическое – это все-таки разные вещи, а точнее, стратегии. Одни и те же люди могут поддерживать равенство в браке или вообще отрицать сам институт, но при этом голосовать за правые партии, например, из-за нежелания платить налоги. И наоборот, патриархальные мужчины и женщины могут поддерживать левые движения из-за классовой повестки, но потом получать левые гендерные реформы в пакете, так как таковы условия коалиций. В общем, все сложно. Жду новой волны маятника, а пока готовлю жене ужин, потому что иначе она меня лишит визы.

Структура наносит ответный удар

Сексуальной революции не было

Любительский ресерч об истории прав женщин во Франции к грядущей лекции о де Бовуар навел меня на несколько мыслей. Во-первых, нет такого события, как сексуальная революция. Есть longue durée процесс дифференциации сексуальности и воспроизводства, который, возможно, стартовал еще на заре Нового времени и с тех пор развивается в разных формах и обличиях.

То, что мы привыкли называть сексуальной революцией 1960–1970-х гг., – это просто относительное ускорение этого процесса. Но оно не было единственным. Возможно, не менее важной была такая же «революция» 1770–1780-х гг., в ходе которой впервые брак по любви стал общественным идеалом, родилась индустрия порнографии, а потом, уже после падения монархии, была декриминализована гомосексуальность и разрешены разводы. Помните де Сада или мадам де Сталь? Потом, правда, наступила сверхдлинная сексуальная контрреволюция, которая откатила все назад до исходных скреп. Ждать новых реформ пришлось до Третьей республики.

Во-вторых, скорость раскачивания маятника между революциями и откатами зависит от численного соотношения между «левыми» мужчинами и «правыми» женщинами. Например, в 1960-е выход женщин на работу существенно помог увеличить суммарный доход домохозяйств. От либеральных реформ Жискара, а потом Миттерана многие мужчины выиграли, особенно из образованного класса. Феминистская повестка была в мейнстриме.

Казалось, что предоставление права голоса женщинам навсегда закрепит эти завоевания. Однако в 1980-е уже многие проигравшие от этих событий женщины стали мобилизироваться под католическими лозунгами сохранения семьи из-за страха полного разрушения этого института, с которым они материально и символически были тесно связаны. Эта волна, по сути, продолжается во Франции до сих пор. Партия Лепен очень полагается на женщин-католичек, которым заодно можно продать антиисламскую повестку.

Картину усложняет то, что личное и политическое – это все-таки разные вещи, а точнее, стратегии. Одни и те же люди могут поддерживать равенство в браке или вообще отрицать сам институт, но при этом голосовать за правые партии, например, из-за нежелания платить налоги. И наоборот, патриархальные мужчины и женщины могут поддерживать левые движения из-за классовой повестки, но потом получать левые гендерные реформы в пакете, так как таковы условия коалиций. В общем, все сложно. Жду новой волны маятника, а пока готовлю жене ужин, потому что иначе она меня лишит визы.

hottg.com/structurestrikesback/855

4.3K viewsedited  Feb 12 at 07:11