Много лет я считала, что имею большие проблемы с поддержанием внутренней целостности. Не до степени диссоциативной организации личности, конечно, но близко. Гораздо ближе, чем просто нормальная конфликтность человеческой природы. Внутри меня вместо единого нарратива почти всегда формируются противоположные полюса и состояния, независимо от темы. А потом я их усердно и не всегда успешно интегрирую, чтобы не раздирали.
Только позабочусь об одной потребности, как под ней внезапно бац! совершенно другая, исключающая первую, и вся затея оказывается ей во вред.
Только выйду из одного психического состояния в другое, вообще перестаю понимать, как это - быть в первом состоянии. Могу рационально помнить, но не подключается опыт и ощущения, пока снова туда не попаду. А оттуда не могу подключиться во второе состояние и удивляюсь, как оно вообще могло возникнуть.
И так далее.
Лоскутное одеяло, в котором некоторые лоскутки даже не сшиты между собой.
Много лет мои запросы к терапевтам были, в сущности, про то, как мне научиться этой целостности и сшить лоскутки. Потому что я считала (справедливо), что это от травматического опыта и соответствующих расщепляющих защит. И надо, ну, чинить.
Пока не случился рак.
В то время как я этой весной лежала в больнице, проходила лечение, занималась бюрократией, получала разные новости и мнения о прогнозе, заново училась ходить, выздоравливала, снова болела - меня швыряло между внутренними полюсами с ещё более пугающей скоростью. Щёлк! Я в пучине отчаяния, страха, бессилия, черноты - задыхаюсь и тону. Щёлк! Я на суше, дышу, радуюсь, всех люблю, чувствую себя прекрасно и хорошо сплю. Щёлк! ... Скоростной портал, мать его за ногу.
Постепенно вынужденно освоилась и там и там. Стала узнавать окружающие очертания. Та часть, которая про черноту, страх и отчаяние, воспринималась как океан, глубоко под водой. Попав туда, я обычно ожидала конца. А та часть, которая про краски, воздух и радость - стала городом на берегу океана. Вернувшись в город, я торопилась захватить побольше жизни, пока снова не окажусь под толщей воды в океане.
Всё это время мой психоаналитик продолжал героические попытки помочь с интеграцией полюсов и внутренней целостностью, пока я наотрез не отказалась, так как начала чувствовать, что при моих текущих данных эта задача небезопасна.
И вот тут-то началось интересное.
Чуда интеграции так и не произошло, но я обнаружила, что между городом и океаном есть узкая песчаная коса.
Она не черная и не цветная, она... никакая. Там ничего нет. По ней можно только гулять и смотреть по сторонам.
Слева - океан с его чернотой и безвоздушностью, в котором я могу оказаться в любой момент, и который рано или поздно поглотит меня.
Справа - яркий шумный город, откуда я бы добровольно никогда не ушла, но приходится.
Это несоединяемые пространства. Можно ли одновременно и жить, и умирать? Кажется, что нет, противоположные векторы. Но я это, кажется, уже делаю - не потому что хочу, а как раз потому, что не могу такое соединить, приходится тупо тащить оба трека.
Жизнь и смерть существуют в нас одновременно, это не хорошо и не плохо. Это просто то, как устроен наш мир. К сожалению или к счастью иногда мы это чувствуем слишком сильно.
Поэтому от раздирания происходящим и от сильных душевных мучений есть такой странный рецепт. Не нужно соединять несоединяемое. В некоторых контекстах и ситуациях целостность невозможна, и облегчение состоит в отказе от идеи об интеграции.
Я - это огнедышащий вулкан. Я - это лава, текущая по склону горы и уничтожающая всё живое. Я - это трава, погибающая под лавой. Я - это склон горы, трескающийся от жара. Я - это голубое небо над вулканом. Я - это зелёная планета. Я - это смерть. Я - это жизнь.
В комментариях к какому-то перепосту какого-то из моих текстов было незнакомым человеком написано: для такого подхода к жизни внутренний стержень должен быть несгибаемым.
Много лет я считала, что имею большие проблемы с поддержанием внутренней целостности. Не до степени диссоциативной организации личности, конечно, но близко. Гораздо ближе, чем просто нормальная конфликтность человеческой природы. Внутри меня вместо единого нарратива почти всегда формируются противоположные полюса и состояния, независимо от темы. А потом я их усердно и не всегда успешно интегрирую, чтобы не раздирали.
Только позабочусь об одной потребности, как под ней внезапно бац! совершенно другая, исключающая первую, и вся затея оказывается ей во вред.
Только выйду из одного психического состояния в другое, вообще перестаю понимать, как это - быть в первом состоянии. Могу рационально помнить, но не подключается опыт и ощущения, пока снова туда не попаду. А оттуда не могу подключиться во второе состояние и удивляюсь, как оно вообще могло возникнуть.
И так далее.
Лоскутное одеяло, в котором некоторые лоскутки даже не сшиты между собой.
Много лет мои запросы к терапевтам были, в сущности, про то, как мне научиться этой целостности и сшить лоскутки. Потому что я считала (справедливо), что это от травматического опыта и соответствующих расщепляющих защит. И надо, ну, чинить.
Пока не случился рак.
В то время как я этой весной лежала в больнице, проходила лечение, занималась бюрократией, получала разные новости и мнения о прогнозе, заново училась ходить, выздоравливала, снова болела - меня швыряло между внутренними полюсами с ещё более пугающей скоростью. Щёлк! Я в пучине отчаяния, страха, бессилия, черноты - задыхаюсь и тону. Щёлк! Я на суше, дышу, радуюсь, всех люблю, чувствую себя прекрасно и хорошо сплю. Щёлк! ... Скоростной портал, мать его за ногу.
Постепенно вынужденно освоилась и там и там. Стала узнавать окружающие очертания. Та часть, которая про черноту, страх и отчаяние, воспринималась как океан, глубоко под водой. Попав туда, я обычно ожидала конца. А та часть, которая про краски, воздух и радость - стала городом на берегу океана. Вернувшись в город, я торопилась захватить побольше жизни, пока снова не окажусь под толщей воды в океане.
Всё это время мой психоаналитик продолжал героические попытки помочь с интеграцией полюсов и внутренней целостностью, пока я наотрез не отказалась, так как начала чувствовать, что при моих текущих данных эта задача небезопасна.
И вот тут-то началось интересное.
Чуда интеграции так и не произошло, но я обнаружила, что между городом и океаном есть узкая песчаная коса.
Она не черная и не цветная, она... никакая. Там ничего нет. По ней можно только гулять и смотреть по сторонам.
Слева - океан с его чернотой и безвоздушностью, в котором я могу оказаться в любой момент, и который рано или поздно поглотит меня.
Справа - яркий шумный город, откуда я бы добровольно никогда не ушла, но приходится.
Это несоединяемые пространства. Можно ли одновременно и жить, и умирать? Кажется, что нет, противоположные векторы. Но я это, кажется, уже делаю - не потому что хочу, а как раз потому, что не могу такое соединить, приходится тупо тащить оба трека.
Жизнь и смерть существуют в нас одновременно, это не хорошо и не плохо. Это просто то, как устроен наш мир. К сожалению или к счастью иногда мы это чувствуем слишком сильно.
Поэтому от раздирания происходящим и от сильных душевных мучений есть такой странный рецепт. Не нужно соединять несоединяемое. В некоторых контекстах и ситуациях целостность невозможна, и облегчение состоит в отказе от идеи об интеграции.
Я - это огнедышащий вулкан. Я - это лава, текущая по склону горы и уничтожающая всё живое. Я - это трава, погибающая под лавой. Я - это склон горы, трескающийся от жара. Я - это голубое небо над вулканом. Я - это зелёная планета. Я - это смерть. Я - это жизнь.
В комментариях к какому-то перепосту какого-то из моих текстов было незнакомым человеком написано: для такого подхода к жизни внутренний стержень должен быть несгибаемым.
