Channel: Помело
Надежда была недовольна мужем. Гришка мужик вроде неплохой, работящий, но имел одну слабинку — очень уж любил выпить. Не то чтобы запоем, но вечерком, в гараже у мужиков мог пропустить рюмку — другую.
Или просто по случаю, приходил домой в состоянии, так сказать, повышенной душевной теплоты и телесной шаткости.
Надежда терпеть этого не могла. Каждый раз — скандал.
— Григорий! — кричала она, сверкая глазами. — Опять нализался как сапожник! Совсем семью не уважаешь? Вот соберу вещи и с Витькой к маме уеду! Надоело!
Витька, их сын, оболтус шестнадцати лет, особо в семейные дела не вникал, больше музыку в наушниках слушал.
Гришка, придя в себя после очередного возлияния, пугался. Во-первых, любил он Надю, хоть и выпить хотелось. Во-вторых, представлял он сию картину: сам, Григорий Петрович, в пустой квартире. Кто ужин сварит? Кто рубашки погладит? Кому он вообще нужен будет? Тоска смертная.
Решил Гришка пойти на хитрость. Объявил жене строгий курс трезвости.
— Надюша, родная! — клялся он, прижимая руку к сердцу, а другой — то ли к Библии тянулся, то ли к холодильнику. — Всё! Капут алкоголю! Ни капли! Слово Гришкино — закон! Видишь — руки трясутся? От воздержания! Но выдержу! Ради тебя! Ради Витьки! Ради нашего семейного очага!
Надежда посмотрела на него с недоверием, но в глубине души затеплилась надежда. «Авось, — думает, — исправится человек? А то ведь и впрямь уеду. Надоело!»
Прошла неделя. Гриша держался. Мужиков в гараже избегал, мимо ларька с пивом ходил зажмурившись. Тяжело, но терпимо. Думает: «Главное — усыпить Надькину бдительность. А там… глядишь, и можно будет по чуть-чуть, культурно…»
Читать продолжение....
Или просто по случаю, приходил домой в состоянии, так сказать, повышенной душевной теплоты и телесной шаткости.
Надежда терпеть этого не могла. Каждый раз — скандал.
— Григорий! — кричала она, сверкая глазами. — Опять нализался как сапожник! Совсем семью не уважаешь? Вот соберу вещи и с Витькой к маме уеду! Надоело!
Витька, их сын, оболтус шестнадцати лет, особо в семейные дела не вникал, больше музыку в наушниках слушал.
Гришка, придя в себя после очередного возлияния, пугался. Во-первых, любил он Надю, хоть и выпить хотелось. Во-вторых, представлял он сию картину: сам, Григорий Петрович, в пустой квартире. Кто ужин сварит? Кто рубашки погладит? Кому он вообще нужен будет? Тоска смертная.
Решил Гришка пойти на хитрость. Объявил жене строгий курс трезвости.
— Надюша, родная! — клялся он, прижимая руку к сердцу, а другой — то ли к Библии тянулся, то ли к холодильнику. — Всё! Капут алкоголю! Ни капли! Слово Гришкино — закон! Видишь — руки трясутся? От воздержания! Но выдержу! Ради тебя! Ради Витьки! Ради нашего семейного очага!
Надежда посмотрела на него с недоверием, но в глубине души затеплилась надежда. «Авось, — думает, — исправится человек? А то ведь и впрямь уеду. Надоело!»
Прошла неделя. Гриша держался. Мужиков в гараже избегал, мимо ларька с пивом ходил зажмурившись. Тяжело, но терпимо. Думает: «Главное — усыпить Надькину бдительность. А там… глядишь, и можно будет по чуть-чуть, культурно…»
Читать продолжение....
Варя давно мечтала о домике в деревне. А почему бы и нет? Проработав всю жизнь на вредном производстве, на пенсию она ушла рано – самое время подумать о своем доме, огородике и хозяйстве.
А то, что мужика своего нет, так это дело поправимое – наверняка в соседях обязательно найдется какой-нибудь дядя Коля, который за символическую плату и забор поправит, и дверь у сарая починит.
Задумано – сделано! Посмотрела объявления... В принципе, многие дома с участками стоили очень недорого и даже автолавка два раза в неделю к ним прилагалась, но хотелось бы быть хоть немного ближе к цивилизации.
Чтоб в деревне был хотя бы фельдшерский пункт, а то организм ведь не молодеет и в один прекрасный момент карета скорой помощи может не успеть. Но в таких населенных пунктах недвижимость стоила намного дороже.
- Ну и ладно!
Махнула рукой Варвара.
- Поезжу пока, посмотрю. Вдруг и найду что-нибудь по душе и по своему карману.
Поехала, посмотрела... Приуныла слегка и поняла, что нет, не получится у нее на данный момент приобрести для себя домик в деревне. И совсем не потому, что денег у нее на это не хватит, а в том, что на своей земле работы непочатый край.
Да в деревню надо сразу с тремя мужьями переезжать и желательно – с пятью сыновьями! Это в городе муж – отвлекающий, прожорливый и назойливый элемент, а в своем доме он – предмет первой необходимости! И никакой сосед дядя Коля его не заменит!
На обратном пути свернула на последний, приглянувшийся адрес, просто так, чтобы хоть немножечко отдохнуть. Покосившиеся ворота на участок ей открыла соседка.
- Ходите, смотрите... Хозяева давно уже съехали, просили меня присмотреть и показывать дом покупателям. Понравится– у вас их телефон есть. А не понравится, уезжаете, я ворота сама закрою. Красть у них все равно давно нечего – всё нужное с собой увезли.
Походила Варя, посмотрела. Мда... Полы гнилые, вон в том углу плесень уже песни поет, печь явно не рабочая и половины стекол в окнах уж нет. А на огороде все заросло, землю заново поднимать надо будет. Нет, это точно не нее вариант!
Собралась уже было домой, да на улице вдруг как громыхнуло! И следом сразу же пошел дождь – и какой! Начался настоящий, почти тропический ливень.
Читать продолжение....
А то, что мужика своего нет, так это дело поправимое – наверняка в соседях обязательно найдется какой-нибудь дядя Коля, который за символическую плату и забор поправит, и дверь у сарая починит.
Задумано – сделано! Посмотрела объявления... В принципе, многие дома с участками стоили очень недорого и даже автолавка два раза в неделю к ним прилагалась, но хотелось бы быть хоть немного ближе к цивилизации.
Чтоб в деревне был хотя бы фельдшерский пункт, а то организм ведь не молодеет и в один прекрасный момент карета скорой помощи может не успеть. Но в таких населенных пунктах недвижимость стоила намного дороже.
- Ну и ладно!
Махнула рукой Варвара.
- Поезжу пока, посмотрю. Вдруг и найду что-нибудь по душе и по своему карману.
Поехала, посмотрела... Приуныла слегка и поняла, что нет, не получится у нее на данный момент приобрести для себя домик в деревне. И совсем не потому, что денег у нее на это не хватит, а в том, что на своей земле работы непочатый край.
Да в деревню надо сразу с тремя мужьями переезжать и желательно – с пятью сыновьями! Это в городе муж – отвлекающий, прожорливый и назойливый элемент, а в своем доме он – предмет первой необходимости! И никакой сосед дядя Коля его не заменит!
На обратном пути свернула на последний, приглянувшийся адрес, просто так, чтобы хоть немножечко отдохнуть. Покосившиеся ворота на участок ей открыла соседка.
- Ходите, смотрите... Хозяева давно уже съехали, просили меня присмотреть и показывать дом покупателям. Понравится– у вас их телефон есть. А не понравится, уезжаете, я ворота сама закрою. Красть у них все равно давно нечего – всё нужное с собой увезли.
Походила Варя, посмотрела. Мда... Полы гнилые, вон в том углу плесень уже песни поет, печь явно не рабочая и половины стекол в окнах уж нет. А на огороде все заросло, землю заново поднимать надо будет. Нет, это точно не нее вариант!
Собралась уже было домой, да на улице вдруг как громыхнуло! И следом сразу же пошел дождь – и какой! Начался настоящий, почти тропический ливень.
Читать продолжение....
Старость пришла не то, чтобы неожиданно, но как-то не вовремя.
Болели ноги, трудно было ходить, уставали глаза. Детей ей бог не дал, а племянникам никакого дела до тётки не было. Тяжело передвигаясь по комнате, старуха по утрам грела себе чай, одиноко завтракала и садилась у окна. В одно и то же время на ветку берёзы, росшей у самого дома, прилетал и садился воробей, шустрый парень, нахохленный и любопытный. Старуха равнодушно смотрела на то, как он прыгает, вертит головой, что-то выклёвывает в коре, вспархивает, улетает и вновь садится на ветку.
Ближе к обеду приходилось идти в магазин. Долго продевая руки в рукава старенького пальто, старуха возилась в прихожей, кряхтя обувалась, тяжело вталкивая ноги в давно вышедшие из моды фетровые сапоги с замком-молнией. Путь со второго этажа до магазина на углу был неблизкий: мешали лужи, прохожие и машины.
Продавщица старуху знала давно, не обвешивала её, не обманывала, брала из потрёпанного гомонка денег ровно столько, сколько нужно, а иногда и меньше в зависимости от настроения. Бывало, она пыталась разговаривать со своей покупательницей, та смотрела на неё мутными глазами и говорила только об одном о своих болезнях. Больше её ничто не трогало и не интересовало. Болело всё: голова, ноги, мучила постоянная ломота в пояснице, иногда глаза застилала пелена, и приходилось подолгу ждать, когда же вновь возникнут неясные очертания давным-давно знакомых предметов.
Когда старуха переходила дорогу, машины резко тормозили, за спиной орали: Куда прёшь, старая уродина, красного света не видишь? Ничего не отвечая, она продолжала свой путь, потому что вряд ли осознавала, что грубые слова относятся именно к ней. Иногда женщины помоложе, осторожно поддерживая под руку, переводили её через дорогу. Там старуха понимала, что идти вовсе никуда и не хотела и возвращалась обратно, не обращая никакого внимания на скрип тормозов.
Ночью возвращалась молодость. Снилась война. Вернее то, что было её молодостью. Во сне она не видела себя, но ощущала своё присутствие среди людей, у которых почти не было видно лиц. Но все они были хорошо знакомы ей, о чём-то говорили, смеялись и куда-то уходили. На войне был её муж. Почему-то такой, каким его увезли в больницу перед самой смертью. Молодым он ей в последнее время не снился.
Читать продолжение....
Болели ноги, трудно было ходить, уставали глаза. Детей ей бог не дал, а племянникам никакого дела до тётки не было. Тяжело передвигаясь по комнате, старуха по утрам грела себе чай, одиноко завтракала и садилась у окна. В одно и то же время на ветку берёзы, росшей у самого дома, прилетал и садился воробей, шустрый парень, нахохленный и любопытный. Старуха равнодушно смотрела на то, как он прыгает, вертит головой, что-то выклёвывает в коре, вспархивает, улетает и вновь садится на ветку.
Ближе к обеду приходилось идти в магазин. Долго продевая руки в рукава старенького пальто, старуха возилась в прихожей, кряхтя обувалась, тяжело вталкивая ноги в давно вышедшие из моды фетровые сапоги с замком-молнией. Путь со второго этажа до магазина на углу был неблизкий: мешали лужи, прохожие и машины.
Продавщица старуху знала давно, не обвешивала её, не обманывала, брала из потрёпанного гомонка денег ровно столько, сколько нужно, а иногда и меньше в зависимости от настроения. Бывало, она пыталась разговаривать со своей покупательницей, та смотрела на неё мутными глазами и говорила только об одном о своих болезнях. Больше её ничто не трогало и не интересовало. Болело всё: голова, ноги, мучила постоянная ломота в пояснице, иногда глаза застилала пелена, и приходилось подолгу ждать, когда же вновь возникнут неясные очертания давным-давно знакомых предметов.
Когда старуха переходила дорогу, машины резко тормозили, за спиной орали: Куда прёшь, старая уродина, красного света не видишь? Ничего не отвечая, она продолжала свой путь, потому что вряд ли осознавала, что грубые слова относятся именно к ней. Иногда женщины помоложе, осторожно поддерживая под руку, переводили её через дорогу. Там старуха понимала, что идти вовсе никуда и не хотела и возвращалась обратно, не обращая никакого внимания на скрип тормозов.
Ночью возвращалась молодость. Снилась война. Вернее то, что было её молодостью. Во сне она не видела себя, но ощущала своё присутствие среди людей, у которых почти не было видно лиц. Но все они были хорошо знакомы ей, о чём-то говорили, смеялись и куда-то уходили. На войне был её муж. Почему-то такой, каким его увезли в больницу перед самой смертью. Молодым он ей в последнее время не снился.
Читать продолжение....
Большой кот, мирно ставший на солнышке, вздрогнул.
Он даже сначала не понял от чего, но тут же его оглушил воинственный вопль, раздавшийся откуда-то снизу.
Кот свесил большую голову с подоконника и посмотрел во двор. ему интересно стало, кто это так кричит.
На плитках двора он увидел маленького, но очень воинственно настроенного котенка. Светло-рыжий малыш стоял и истошно кричал, глядя на большого кота.
- Миииууууууу!!!
Голосок сорвался и котенок на минуту замолчал, но зато замахнулся лапкой.
- Чего орешь? – поинтересовался кот сверху.
- Выходи!!! – снова завелся котенок.
-… подлый трус, - продолжил за него кот.
Малыш озадаченно замолк.
- Что? Мультик тебе не показывали? Не показывали. Ох, уж эти люди! Ладно. Стой, я сейчас.
Большой кот исчез с подоконника. Котенок смотрел и не мог понять, куда исчез его противник. Он уже хотел удалиться обратно в свой двор через обнаруженную дырку, но большой кот все-таки появился. Он спокойно вышел из двери на первом этаже.
Котенок снова вздыбил шерстку и замахнулся.
"Сейчас я тебе задам!!!" – было прямо-таки написано на его мордочке.
- Пошли, чего встал? - сказал большой кот и повернулся, собираясь зайти обратно в дом.
Котенку стало интересно. Он еще никогда не был в чужих домах, только в своих собственных.
Котенок по имени Арчибальд имел два дома. В первом он родился, жил со своей мамой. Там он познакомился с разными людьми и один из них пригласил его в гости.
Арчибальд согласился. Так у него появился еще один дом. Арчибальду дом понравился. Он был большой, котенок уже нашел много интересных мест, хотя обследовал только один этаж. Второй он не видел. Уж больно высокая лестница туда вела!
"Потом", - решил Арчибальд.
А еще вокруг дома был двор с травой. Котенок обнаружил в двери дома маленькую дверку и выходил гулять. Он изучил двор, небольшой садик. За забором был еще один дом.
Читать продолжение...
Он даже сначала не понял от чего, но тут же его оглушил воинственный вопль, раздавшийся откуда-то снизу.
Кот свесил большую голову с подоконника и посмотрел во двор. ему интересно стало, кто это так кричит.
На плитках двора он увидел маленького, но очень воинственно настроенного котенка. Светло-рыжий малыш стоял и истошно кричал, глядя на большого кота.
- Миииууууууу!!!
Голосок сорвался и котенок на минуту замолчал, но зато замахнулся лапкой.
- Чего орешь? – поинтересовался кот сверху.
- Выходи!!! – снова завелся котенок.
-… подлый трус, - продолжил за него кот.
Малыш озадаченно замолк.
- Что? Мультик тебе не показывали? Не показывали. Ох, уж эти люди! Ладно. Стой, я сейчас.
Большой кот исчез с подоконника. Котенок смотрел и не мог понять, куда исчез его противник. Он уже хотел удалиться обратно в свой двор через обнаруженную дырку, но большой кот все-таки появился. Он спокойно вышел из двери на первом этаже.
Котенок снова вздыбил шерстку и замахнулся.
"Сейчас я тебе задам!!!" – было прямо-таки написано на его мордочке.
- Пошли, чего встал? - сказал большой кот и повернулся, собираясь зайти обратно в дом.
Котенку стало интересно. Он еще никогда не был в чужих домах, только в своих собственных.
Котенок по имени Арчибальд имел два дома. В первом он родился, жил со своей мамой. Там он познакомился с разными людьми и один из них пригласил его в гости.
Арчибальд согласился. Так у него появился еще один дом. Арчибальду дом понравился. Он был большой, котенок уже нашел много интересных мест, хотя обследовал только один этаж. Второй он не видел. Уж больно высокая лестница туда вела!
"Потом", - решил Арчибальд.
А еще вокруг дома был двор с травой. Котенок обнаружил в двери дома маленькую дверку и выходил гулять. Он изучил двор, небольшой садик. За забором был еще один дом.
Читать продолжение...
Каждый человек – обладатель уникального характера. Как бы не пытались детские садики, школы и, в конечном счете – государство, со всем его мощным аппаратом пропаганды привести граждан к единому знаменателю – задача эта невыполнима. Я думаю, что все дело в том, что на формирование наших характеров оказывают влияние реальные люди, в силу случая оказавшиеся рядом. Их поступки, порой противоречащие логике, образ мыслей, не всегда схожий с общепринятым, западают в душу и остаются в памяти. А, если такой человек вызывает у тебя симпатию, то хочется подражать ему, порой даже бессознательно. Это чаще всего – родители, но иногда – случайные люди, изменившие твое восприятие мира. С одним из таких мне посчастливилось повстречаться в пору моей юности.
В то время, которое сейчас называют «годы застоя», заканчивалось мое обучение в профессионально – техническом училище по специальности «заливщик черных и цветных сплавов». Но мы – выпускники, гордо именовали себя «литейщиками». На вопрос: – «Почему? – отвечали: – Литейщики, они – льют, а заливщики - заливают».
Семнадцатилетним пацанам практика в цехе литья алюминиевых сплавов не казалась тяжелой, все-таки руководство цеха и дядьки – наставники старались нас особо не нагружать, да и рабочий день для нас поначалу был сокращенным. Тем не менее, удалось почувствовать и горячее дуновенье плавильных печей, и обжигающее дыханье металлических форм, и запах «газующих» песчаных стержней. Тяжелые наши спецовки из толстого сукна в первый же месяц пропитались потом, который проступал на спинах белыми пятнами соли.
Исподволь, мы присматривались к опытным работникам, с которыми нам через месяц-другой придется трудиться плечом к плечу. Копировали их манеру поведения, профессиональные ухватки и даже перенимали интонации в общении. А все потому, что они были настоящими мужиками!
Хотелось подражать их неспешной походке, лихо прикуривать от раскаленного разливочного ковша и не обращать внимания на мелкие ожоги, без которых не обходилось.
Дядя Вова – весельчак и балагур, мимо него невозможно было пройти, не услышав добрую шутку. Рядом с ним всегда стоял горячий чайник с ароматно заваренным чаем, которым он угощал всех «пацанов» в минуты отдыха.
Федор – серьезный, неповоротливый с виду мужик. Но как преображался он, когда доходило до серьезного дела! Быстрые, ловкие, отточенные движенья, ни одного лишнего, серьезное, даже злое выраженье лица – в такие минуты его лучше не отвлекать.
Михаил – здоровенный парняга, постарше нас, закончил наше училище, отслужил в армии и вернулся в цех. Любил собрать нас вокруг себя и рассказывать о хитростях и опасностях нашей профессии, о смешных и трагических случаях, хотя большую часть рассказанного – он сам услышал от старших. Но нам он казался опытным пролетарием, хлебнувшим литейной жизни полным ковшом.
Читать продолжение...
В то время, которое сейчас называют «годы застоя», заканчивалось мое обучение в профессионально – техническом училище по специальности «заливщик черных и цветных сплавов». Но мы – выпускники, гордо именовали себя «литейщиками». На вопрос: – «Почему? – отвечали: – Литейщики, они – льют, а заливщики - заливают».
Семнадцатилетним пацанам практика в цехе литья алюминиевых сплавов не казалась тяжелой, все-таки руководство цеха и дядьки – наставники старались нас особо не нагружать, да и рабочий день для нас поначалу был сокращенным. Тем не менее, удалось почувствовать и горячее дуновенье плавильных печей, и обжигающее дыханье металлических форм, и запах «газующих» песчаных стержней. Тяжелые наши спецовки из толстого сукна в первый же месяц пропитались потом, который проступал на спинах белыми пятнами соли.
Исподволь, мы присматривались к опытным работникам, с которыми нам через месяц-другой придется трудиться плечом к плечу. Копировали их манеру поведения, профессиональные ухватки и даже перенимали интонации в общении. А все потому, что они были настоящими мужиками!
Хотелось подражать их неспешной походке, лихо прикуривать от раскаленного разливочного ковша и не обращать внимания на мелкие ожоги, без которых не обходилось.
Дядя Вова – весельчак и балагур, мимо него невозможно было пройти, не услышав добрую шутку. Рядом с ним всегда стоял горячий чайник с ароматно заваренным чаем, которым он угощал всех «пацанов» в минуты отдыха.
Федор – серьезный, неповоротливый с виду мужик. Но как преображался он, когда доходило до серьезного дела! Быстрые, ловкие, отточенные движенья, ни одного лишнего, серьезное, даже злое выраженье лица – в такие минуты его лучше не отвлекать.
Михаил – здоровенный парняга, постарше нас, закончил наше училище, отслужил в армии и вернулся в цех. Любил собрать нас вокруг себя и рассказывать о хитростях и опасностях нашей профессии, о смешных и трагических случаях, хотя большую часть рассказанного – он сам услышал от старших. Но нам он казался опытным пролетарием, хлебнувшим литейной жизни полным ковшом.
Читать продолжение...
Как ты могла это допустить?! кричал на жену Андрей. Ей 18 всего!
Катя решила жить у него, устало вздохнула Наталья. Ей уже 18. Уже!! Говорит, что пойдет за него замуж, что любит. И что я могла сделать?
Любит?!
Кажется, да.
А мне кажется, ты упустила дочь.
Ах, вот как? Ну, давай, останови ее, ты же отец.
И меня ты тоже упустила, рявкнул он в ответ, и через секунду хлопнул входной дверью.
Наталья, на удивление, не расстроилась.
Сил на это у нее уже не было: слишком много новостей за две недели. Конфликт на работе, мама ногу сломала, дочь Катя сообщила, что будет жить у своего будущего мужа.
Когда Андрей начал с утра в субботу свой обычный бубнеж, Наташа не сдержалась и предложила ему снова лечь, а потом встать с другой ноги чтобы не портить ей настроение. А потом последовал вопрос где Катя?.
Пришлось сообщить новость о решении дочери.
Хлопнуть дверью очень мужская реакция, конечно. Многие мужики в таких ситуациях напиваются, но Андрей рюмку поднимал разве что по праздникам, поэтому на этот счет Наташа не беспокоилась.
Однако, когда муж не вернулся домой к вечеру, занервничала. А он, как по заказу, позвонил:
Я уезжаю в Питер, дня на три. По делам.
Не дожидаясь ответа, отключился. Связь тут же пропала.
Наташа усмехнулась. В субботу вечером, выскочил из дома без вещей уж лучше бы напился.
Женская интуиция не подвела.
Андрей, психанув, пошел в ближайший супермаркет, там было уютное кафе. Успокоиться, прийти в себя, осмыслить новости. Попытался набрать дочери абонент не абонент. Выпил крепкий кофе, съел пару эклеров, и, ругая себя за не мужское поведение, собрался уже домой.
Читать продолжение...
Катя решила жить у него, устало вздохнула Наталья. Ей уже 18. Уже!! Говорит, что пойдет за него замуж, что любит. И что я могла сделать?
Любит?!
Кажется, да.
А мне кажется, ты упустила дочь.
Ах, вот как? Ну, давай, останови ее, ты же отец.
И меня ты тоже упустила, рявкнул он в ответ, и через секунду хлопнул входной дверью.
Наталья, на удивление, не расстроилась.
Сил на это у нее уже не было: слишком много новостей за две недели. Конфликт на работе, мама ногу сломала, дочь Катя сообщила, что будет жить у своего будущего мужа.
Когда Андрей начал с утра в субботу свой обычный бубнеж, Наташа не сдержалась и предложила ему снова лечь, а потом встать с другой ноги чтобы не портить ей настроение. А потом последовал вопрос где Катя?.
Пришлось сообщить новость о решении дочери.
Хлопнуть дверью очень мужская реакция, конечно. Многие мужики в таких ситуациях напиваются, но Андрей рюмку поднимал разве что по праздникам, поэтому на этот счет Наташа не беспокоилась.
Однако, когда муж не вернулся домой к вечеру, занервничала. А он, как по заказу, позвонил:
Я уезжаю в Питер, дня на три. По делам.
Не дожидаясь ответа, отключился. Связь тут же пропала.
Наташа усмехнулась. В субботу вечером, выскочил из дома без вещей уж лучше бы напился.
Женская интуиция не подвела.
Андрей, психанув, пошел в ближайший супермаркет, там было уютное кафе. Успокоиться, прийти в себя, осмыслить новости. Попытался набрать дочери абонент не абонент. Выпил крепкий кофе, съел пару эклеров, и, ругая себя за не мужское поведение, собрался уже домой.
Читать продолжение...
«Ну все, сейчас меня сожрут!» — в панике подумал Сергей. И тут… Маленький ощерившийся Федор встал на пути у невоспитанного пса. Он рычал, свирепо скалил зубы, угрожал. И пес остановился...
Когда к Сергею пришла любовь, он очень удивился. Никогда в нее не верил, и вот тебе пожалуйста – явилась не запылилась.
Голову странными, нерациональными мыслями наполнила, сердцебиение сделала частым и гулким, научила щеки краснеть, а язык путаться...
Лучше бы этой самой любви, и правда, не было на свете. Одни неудобства от нее. Ну, скажите на милость, разве может взрослый, солидный мужчина полностью терять самообладание, едва заслышав стук чьих-то каблучков?
Сергей думал всегда, что не может. Думал до тех пор, пока в его жизни не появилась Леночка.
О, Лена была красавицей, феей... Да что там, богиней. Никак не меньше! И каблучками она стучала совершенно божественно. Не то, что все остальные женщины на планете...
*****
Сергей долго не смел к ней подойти и выразить свой восторг. Но наконец решился.
Путанно и сбивчиво, розовея от смущения и ненавидя себя за это, он рискнул заговорить со своей богиней:
— Лена, м-м-м... Мы ведь вместе работаем. Нет, не так. А могли бы мы?.. А может быть?.. Давайте мы с вами...
К его удивлению, Леночка слушала его с терпеливой благосклонностью и даже пришла на помощь:
— Сережа, вы меня куда-то пригласить пытаетесь?
В ее зеленых глазах плясали веселые чертики.
— Да! — кивнул Сергей.
— В кафе? — снова помогла Леночка.
— Да!
— Отлично, я за. Часов в восемь в субботу?
Серега, чувствуя себя болваном, еще раз кивнул. И счастье, словно горная речка, нахлынуло, закрутило и понесло по порогам...
За первым свиданием случилось второе, а там и третье, и еще много-много свиданий. Серегина любовь росла, крепла, менялась. Стала похожа на широкую полноводную реку.
«Надо же, — удивлялся Сергей. — Я-то всегда был уверен, что любовь только у юных бывает. Да и та – чистая химия. А во взрослом возрасте уже сплошной симбиоз. А вот, гляди ж, ты... Накрыло.
Не могу без Лены, и все тут! Каждую веснушку ее обожаю, каждую рыжую кудряшку. Чувствую – без нее теперь никак! Все в ней люблю».
И вот на этой возвышенной ноте сделал он ей предложение:
— Выходи за меня замуж. Роднее человека для меня на всей нашей планете нет!
Читать продолжение...
Когда к Сергею пришла любовь, он очень удивился. Никогда в нее не верил, и вот тебе пожалуйста – явилась не запылилась.
Голову странными, нерациональными мыслями наполнила, сердцебиение сделала частым и гулким, научила щеки краснеть, а язык путаться...
Лучше бы этой самой любви, и правда, не было на свете. Одни неудобства от нее. Ну, скажите на милость, разве может взрослый, солидный мужчина полностью терять самообладание, едва заслышав стук чьих-то каблучков?
Сергей думал всегда, что не может. Думал до тех пор, пока в его жизни не появилась Леночка.
О, Лена была красавицей, феей... Да что там, богиней. Никак не меньше! И каблучками она стучала совершенно божественно. Не то, что все остальные женщины на планете...
*****
Сергей долго не смел к ней подойти и выразить свой восторг. Но наконец решился.
Путанно и сбивчиво, розовея от смущения и ненавидя себя за это, он рискнул заговорить со своей богиней:
— Лена, м-м-м... Мы ведь вместе работаем. Нет, не так. А могли бы мы?.. А может быть?.. Давайте мы с вами...
К его удивлению, Леночка слушала его с терпеливой благосклонностью и даже пришла на помощь:
— Сережа, вы меня куда-то пригласить пытаетесь?
В ее зеленых глазах плясали веселые чертики.
— Да! — кивнул Сергей.
— В кафе? — снова помогла Леночка.
— Да!
— Отлично, я за. Часов в восемь в субботу?
Серега, чувствуя себя болваном, еще раз кивнул. И счастье, словно горная речка, нахлынуло, закрутило и понесло по порогам...
За первым свиданием случилось второе, а там и третье, и еще много-много свиданий. Серегина любовь росла, крепла, менялась. Стала похожа на широкую полноводную реку.
«Надо же, — удивлялся Сергей. — Я-то всегда был уверен, что любовь только у юных бывает. Да и та – чистая химия. А во взрослом возрасте уже сплошной симбиоз. А вот, гляди ж, ты... Накрыло.
Не могу без Лены, и все тут! Каждую веснушку ее обожаю, каждую рыжую кудряшку. Чувствую – без нее теперь никак! Все в ней люблю».
И вот на этой возвышенной ноте сделал он ей предложение:
— Выходи за меня замуж. Роднее человека для меня на всей нашей планете нет!
Читать продолжение...
Совершая вечерний обход, охранник Ваня Скотов заметил шевеление возле одного из подвальных окон. Затаившись в тени, он начал наблюдать. Несколько низкорослых силуэтов боролись то с решеткой, то между собой. Сперва до него донесся странный шепот. Незнакомые слова вроде «кринж» и «рофл» наводили на мысль, что склад грабят карлики-иностранцы. Но когда чуткий слух Ивана уловил более привычное и писклявое «лох» и «стукачок», стало ясно: на дело пришли типичные провинциальные школьники.
Заметив тень охранника, шпана объявила «шухер» и бросилась врассыпную. Толкаясь, спотыкаясь и грязно поливая друг друга (а заодно и совершенно не заслужившего такого отношения Скотова) матом, банда исчезла в ночи, оставив за собой кучу улик.
Охранник мог бы догнать любого из них, сдать надлежащим органам, пристыдить родителей или просто вытрясти всю душу, но не стал. Ваня знал, что это вылечит симптомы, но не искоренит очаг проблемы, и спустя время набеги возобновятся с утроенным рвением. А этого допустить было нельзя. В конце концов, в подвале кроме казенного барахла хранилась его личная бесценная коллекция портвейна. Ваня собирал ее годами: привозил бутылки из разных мест, получал в подарок на праздники, заказывал друзьям из командировок — и всегда располагал ящики где-то рядом с собой. Последний год они хранились на складе метизов, где Иван проводил почти каждую ночь. Дома держать такой ценный груз было рискованно. Коллекция могла подвергнуться нападению со стороны родного брата. Теперь же возникла новая опасность, и план требовался перспективный.
Ареал обитания малолетних разбойников определить было несложно. Склад располагался близ спального района, где раньше селили работников промзоны. Судя по всему, шпана была местной и потомственной.
Скотов собрал улики, оставленные ночью налетчиками, и, сдав склад дневной смене, отправился на поиски. Найти ребят удалось по звуку и благодаря личному опыту охранника. Банда гнездилась на отопительных трубах за школой и громко горланила, обсуждая ночной набег.
Скотов появился внезапно, как двойка за списанную у отличника контрольную, и сразу начал давить авторитетом.
— Кто старший? — обратился он к громогласному квартету.
— С какой целью интересуешься? — ответил тот, что был меньше и чумазее всех.
Читать продолжение...
Заметив тень охранника, шпана объявила «шухер» и бросилась врассыпную. Толкаясь, спотыкаясь и грязно поливая друг друга (а заодно и совершенно не заслужившего такого отношения Скотова) матом, банда исчезла в ночи, оставив за собой кучу улик.
Охранник мог бы догнать любого из них, сдать надлежащим органам, пристыдить родителей или просто вытрясти всю душу, но не стал. Ваня знал, что это вылечит симптомы, но не искоренит очаг проблемы, и спустя время набеги возобновятся с утроенным рвением. А этого допустить было нельзя. В конце концов, в подвале кроме казенного барахла хранилась его личная бесценная коллекция портвейна. Ваня собирал ее годами: привозил бутылки из разных мест, получал в подарок на праздники, заказывал друзьям из командировок — и всегда располагал ящики где-то рядом с собой. Последний год они хранились на складе метизов, где Иван проводил почти каждую ночь. Дома держать такой ценный груз было рискованно. Коллекция могла подвергнуться нападению со стороны родного брата. Теперь же возникла новая опасность, и план требовался перспективный.
Ареал обитания малолетних разбойников определить было несложно. Склад располагался близ спального района, где раньше селили работников промзоны. Судя по всему, шпана была местной и потомственной.
Скотов собрал улики, оставленные ночью налетчиками, и, сдав склад дневной смене, отправился на поиски. Найти ребят удалось по звуку и благодаря личному опыту охранника. Банда гнездилась на отопительных трубах за школой и громко горланила, обсуждая ночной набег.
Скотов появился внезапно, как двойка за списанную у отличника контрольную, и сразу начал давить авторитетом.
— Кто старший? — обратился он к громогласному квартету.
— С какой целью интересуешься? — ответил тот, что был меньше и чумазее всех.
Читать продолжение...
Хозяева сразу не заметили, что их собаки замерли. Чип смотрел на Марси с настороженностью, а та на него с чисто женским любопытством. Когда до Оли и Мити дошло, что их питомцы стоят, они встретились взглядами…
Апрель выдался тёплым и сухим. Земля, напоенная обильным мартовским снегом, активно пробуждалась, меняя все планы дачников.
Они потянулись на свои заветные шесть соток ещё в первой декаде месяца. Влилась в их дружный коллектив и Ольга Шведова...
Дача в живописном местечке в двадцати километрах от города была подарена дедом. Сорок лет он с бабушкой Ольги, Людмилой Максимовной, холил и лелеял своё детище. Когда драгоценная супруга ушла в мир иной, дед загрустил и практически переехал жить на дачу.
Ольга тоже любила дачу деда. В детстве, приезжая в Малиновское, она думала, что попала в сказку. Дед был талантливым резчиком по дереву и не скупился на украшения своего детища.
Резные наличники, фигурки сказочных персонажей, забавные поделки из дерева, умело размещённые на участке, придавали обычной даче особый, волшебный вид.
Вот из-под куста смородины выглядывает хитрая мордочка лисы, а тут на пеньке улыбается во весь рот колобок, а там, возле ажурной беседки, приветствует гостей деловитый гном.
Каждый год расположение персонажей, вырезанных дедом из дерева, менялось, и Ольга по новой открывала загадочный мир, восхищаясь и удивляясь.
Дед радовался, как ребёнок, когда внучка охала и ахала, хлопала в ладоши и заливисто смеялась.
Наряду с развлечениями дед с бабкой потихоньку приучали внучку к работе на земле. Бабушка рассказывала ей о каждом кустике, овоще или фрукте, показывала, как удалять сорняки, окучивать грядки, поливать.
К двадцати годам Ольгу можно было смело называть опытной дачницей. Дед говорил:
— Знаешь, внуча, я иногда ностальгирую по временам СССР, много в нём было хорошего, но больше всего мне нравится его главное достижение – дачи! Это ж скольким людям они принесли радость, не перечесть. Вот и ты счастлива здесь.
Читать продолжение...
Апрель выдался тёплым и сухим. Земля, напоенная обильным мартовским снегом, активно пробуждалась, меняя все планы дачников.
Они потянулись на свои заветные шесть соток ещё в первой декаде месяца. Влилась в их дружный коллектив и Ольга Шведова...
Дача в живописном местечке в двадцати километрах от города была подарена дедом. Сорок лет он с бабушкой Ольги, Людмилой Максимовной, холил и лелеял своё детище. Когда драгоценная супруга ушла в мир иной, дед загрустил и практически переехал жить на дачу.
Ольга тоже любила дачу деда. В детстве, приезжая в Малиновское, она думала, что попала в сказку. Дед был талантливым резчиком по дереву и не скупился на украшения своего детища.
Резные наличники, фигурки сказочных персонажей, забавные поделки из дерева, умело размещённые на участке, придавали обычной даче особый, волшебный вид.
Вот из-под куста смородины выглядывает хитрая мордочка лисы, а тут на пеньке улыбается во весь рот колобок, а там, возле ажурной беседки, приветствует гостей деловитый гном.
Каждый год расположение персонажей, вырезанных дедом из дерева, менялось, и Ольга по новой открывала загадочный мир, восхищаясь и удивляясь.
Дед радовался, как ребёнок, когда внучка охала и ахала, хлопала в ладоши и заливисто смеялась.
Наряду с развлечениями дед с бабкой потихоньку приучали внучку к работе на земле. Бабушка рассказывала ей о каждом кустике, овоще или фрукте, показывала, как удалять сорняки, окучивать грядки, поливать.
К двадцати годам Ольгу можно было смело называть опытной дачницей. Дед говорил:
— Знаешь, внуча, я иногда ностальгирую по временам СССР, много в нём было хорошего, но больше всего мне нравится его главное достижение – дачи! Это ж скольким людям они принесли радость, не перечесть. Вот и ты счастлива здесь.
Читать продолжение...
Тихое утро в городской квартире. Только шорох метелки, которой я аккуратно смахивала пыль с книжных полок, пока Дима ещё спал.
Лучи восходящего солнца пробивались сквозь щели в жалюзи, высвечивая миллионы пылинок, кружащихся в воздухе. Я задерживала дыхание, стараясь не чихнуть - не хотела его будить.
На кухне уже бурлил кофеварка, наполняя квартиру бодрящим ароматом. Я поставила сковороду на огонь. Сегодня будут яичница с помидорами и тосты с сыром, как любит Дима. Масло зашипело, когда я осторожно разбила яйца на сковородку, стараясь не повредить желтки. В этот момент из спальни донесся шорох. Это Дима просыпался.
"Утро, заяц," - я повернулась к нему с улыбкой, когда он, потягиваясь, вошёл на кухню. Его взъерошенные волосы и заспанные глаза вызывали у меня умиление.
"Ммм, пахнет потрясающе," - он потянулся ко мне, обнял за талию и прижал губы к моей шее. Его дыхание было теплым и немного мятным. Он всегда чистил зубы сразу после пробуждения.
Пока он садился за стол, я быстро поправила скатерть. Утром она съехала набок - и поставила перед ним тарелку с идеальной яичницей, где желтки остались целыми, как он любил.
"Спасибо, солнце," - он улыбнулся мне, уже беря вилку.
Я наблюдала, как он ест, замечая каждую морщинку у глаз, когда он жмурился от удовольствия. В эти моменты я чувствовала себя счастливой - мой мир вращался вокруг этого человека. Любимого человека!
После завтрака Дима отправился в душ. Я принялась за обычную утреннюю рутину. Сначала заправила постель. Я тщательно расправляла простыни, взбивала подушки, поправляла покрывало.
Потом - ванная. Я вытерла зеркало, на котором остались брызги воды после его бритья, собрала с пола мокрое полотенце, которое он, как всегда, забыл повесить на вешалку. Развесила чистые полотенца.
Когда он вышел из спальни, уже одетый в свежую рубашку, я как раз заканчивала пылесосить ковер в гостиной.
"Ты сегодня красиво выглядишь," - сказал он, поправляя галстук перед зеркалом.
Я улыбнулась. Он всегда говорил это перед важными встречами, будто нуждался в дополнительной поддержке.
"Спасибо. Удачи на презентации," - я подошла, поправила узел галстука и поцеловала его в щеку. Его одеколон благоухал лесом и чем-то тёплым - я выбрала этот аромат ему на прошлый день рождения.
После его ухода квартира погрузилась в тишину.
Я закончила уборку, потом села за компьютер - нужно было закончить фриланс-проект, который я взяла, чтобы хоть как-то пополнять наш бюджет. Работая, я не заметила, как пролетело время, и только звонок телефона вырвал меня из потока мыслей.
"Привет, зайка, - раздался голос Димы. - Слушай, сегодня ко мне зайдут ребята после работы, можешь что-нибудь приготовить?"
"Конечно," - автоматически ответила я, хотя в голове уже прокручивала список дел: нужно забежать в магазин, убраться в гостиной получше, приготовить ужин...
Читать продолжение...
Лучи восходящего солнца пробивались сквозь щели в жалюзи, высвечивая миллионы пылинок, кружащихся в воздухе. Я задерживала дыхание, стараясь не чихнуть - не хотела его будить.
На кухне уже бурлил кофеварка, наполняя квартиру бодрящим ароматом. Я поставила сковороду на огонь. Сегодня будут яичница с помидорами и тосты с сыром, как любит Дима. Масло зашипело, когда я осторожно разбила яйца на сковородку, стараясь не повредить желтки. В этот момент из спальни донесся шорох. Это Дима просыпался.
"Утро, заяц," - я повернулась к нему с улыбкой, когда он, потягиваясь, вошёл на кухню. Его взъерошенные волосы и заспанные глаза вызывали у меня умиление.
"Ммм, пахнет потрясающе," - он потянулся ко мне, обнял за талию и прижал губы к моей шее. Его дыхание было теплым и немного мятным. Он всегда чистил зубы сразу после пробуждения.
Пока он садился за стол, я быстро поправила скатерть. Утром она съехала набок - и поставила перед ним тарелку с идеальной яичницей, где желтки остались целыми, как он любил.
"Спасибо, солнце," - он улыбнулся мне, уже беря вилку.
Я наблюдала, как он ест, замечая каждую морщинку у глаз, когда он жмурился от удовольствия. В эти моменты я чувствовала себя счастливой - мой мир вращался вокруг этого человека. Любимого человека!
После завтрака Дима отправился в душ. Я принялась за обычную утреннюю рутину. Сначала заправила постель. Я тщательно расправляла простыни, взбивала подушки, поправляла покрывало.
Потом - ванная. Я вытерла зеркало, на котором остались брызги воды после его бритья, собрала с пола мокрое полотенце, которое он, как всегда, забыл повесить на вешалку. Развесила чистые полотенца.
Когда он вышел из спальни, уже одетый в свежую рубашку, я как раз заканчивала пылесосить ковер в гостиной.
"Ты сегодня красиво выглядишь," - сказал он, поправляя галстук перед зеркалом.
Я улыбнулась. Он всегда говорил это перед важными встречами, будто нуждался в дополнительной поддержке.
"Спасибо. Удачи на презентации," - я подошла, поправила узел галстука и поцеловала его в щеку. Его одеколон благоухал лесом и чем-то тёплым - я выбрала этот аромат ему на прошлый день рождения.
После его ухода квартира погрузилась в тишину.
Я закончила уборку, потом села за компьютер - нужно было закончить фриланс-проект, который я взяла, чтобы хоть как-то пополнять наш бюджет. Работая, я не заметила, как пролетело время, и только звонок телефона вырвал меня из потока мыслей.
"Привет, зайка, - раздался голос Димы. - Слушай, сегодня ко мне зайдут ребята после работы, можешь что-нибудь приготовить?"
"Конечно," - автоматически ответила я, хотя в голове уже прокручивала список дел: нужно забежать в магазин, убраться в гостиной получше, приготовить ужин...
Читать продолжение...
— О, звезда явилась! Ну что, хоть выгодно семью продала? — ядовитый голос свекрови раздался из кухни раньше, чем Ирина успела закрыть входную дверь.
Невестка не сразу сняла пальто. Поставила сумку возле коврика, медленно выдохнула, досчитала до пяти. По квартире распространялись аромат варёных овощей, удушливый парфюм Галины Павловны и напряжение. Особенно — напряжение.
На кухне было жарко и тесно. Павел в футболке с пятном от кабачкового пюре одной рукой держал сына, другой — помешивал содержимое кастрюли. Галина Павловна стояла рядом, в своей неизменной бордовой кофточке с золотыми нитями и лицом, полным праведного негодования.
— Я смотрю, ты своего мужика уже и к плите загнала, — продолжила она, глядя на Ирину так, словно та отнимала у свекрови последнее. — Раньше хоть по выходным борщи варил, а теперь и грудничка кормит, и себе готовит, и тебя встречает.
Ирина нарочито медленно стянула перчатки, сохраняя молчание. Галина Петровна была в своём репертуаре: ни приветствий, ни улыбки, только упрёки и провокации. Невестка села поближе к окну, чтобы не мешать кухонной суете. Сын, Даня, заметил маму и засмеялся. Павел улыбнулся ей.
Только один человек выглядел недовольным.
— Мам, хватит, — тихо сказал Павел, опустил ложку и подхватил сына обеими руками. — Мы ведь уже обсуждали.
— Обсуждали! — передразнила Галина. — Вот именно, что обсуждали, а в итоге ты с кашей по локоть, а она в пальтишке и с ноутбуком, вся такая деловая. «Современная модель семьи», понимаешь ли. Только вот вопрос — надолго ли вас хватит и как это отразится на ребёнке?
Это был далеко не первый их разговор. С тех пор как Ирина вернулась к должности руководителя отдела логистики всего через два месяца после родов, Галина наведывалась к ним с завидным постоянством. Как налоговая, только без бумажек, зато с остервенелой строгостью.
Ирина посмотрела на Павла. Он выглядел уставшим, но не раздражённым. Муж действительно справлялся. Да, бывало, что уточнял температуру воды для купания или не знал, где лежит запасная пачка памперсов, но в целом — был заботливым, терпеливым и, что важнее всего, искренне вовлечённым. Ребёнок тянулся к нему, и это о многом говорило.
— Мы с Пашей договорились об этом ещё до родов, — спокойно парировала Ирина. — Если бы я ушла в декрет, мы бы потеряли в доходе почти в два раза. Ещё неизвестно, смогла бы ли я восстановиться. А у него работа попроще, с гибким графиком, на удалёнке.
Галина презрительно фыркнула.
— Договорились они. Конечно. Только мужчина — он не для того, чтобы подгузники нюхать. У него груди нет. Ему бы зарабатывать, а не со смесями да кашами бегать.
— Галина Петровна, скажите прямо. Вы считаете, что я плохая мать?
Глаза свекрови заблестели, и на секунду Ирина увидела в них не только раздражение, а что-то вроде страха. Возможно, именно страх стоял за всей этой её вoйной. Стрaх оказаться лишней, не вписаться в новые устои.
Или Ирине просто показалось.
Читать продолжение...
Невестка не сразу сняла пальто. Поставила сумку возле коврика, медленно выдохнула, досчитала до пяти. По квартире распространялись аромат варёных овощей, удушливый парфюм Галины Павловны и напряжение. Особенно — напряжение.
На кухне было жарко и тесно. Павел в футболке с пятном от кабачкового пюре одной рукой держал сына, другой — помешивал содержимое кастрюли. Галина Павловна стояла рядом, в своей неизменной бордовой кофточке с золотыми нитями и лицом, полным праведного негодования.
— Я смотрю, ты своего мужика уже и к плите загнала, — продолжила она, глядя на Ирину так, словно та отнимала у свекрови последнее. — Раньше хоть по выходным борщи варил, а теперь и грудничка кормит, и себе готовит, и тебя встречает.
Ирина нарочито медленно стянула перчатки, сохраняя молчание. Галина Петровна была в своём репертуаре: ни приветствий, ни улыбки, только упрёки и провокации. Невестка села поближе к окну, чтобы не мешать кухонной суете. Сын, Даня, заметил маму и засмеялся. Павел улыбнулся ей.
Только один человек выглядел недовольным.
— Мам, хватит, — тихо сказал Павел, опустил ложку и подхватил сына обеими руками. — Мы ведь уже обсуждали.
— Обсуждали! — передразнила Галина. — Вот именно, что обсуждали, а в итоге ты с кашей по локоть, а она в пальтишке и с ноутбуком, вся такая деловая. «Современная модель семьи», понимаешь ли. Только вот вопрос — надолго ли вас хватит и как это отразится на ребёнке?
Это был далеко не первый их разговор. С тех пор как Ирина вернулась к должности руководителя отдела логистики всего через два месяца после родов, Галина наведывалась к ним с завидным постоянством. Как налоговая, только без бумажек, зато с остервенелой строгостью.
Ирина посмотрела на Павла. Он выглядел уставшим, но не раздражённым. Муж действительно справлялся. Да, бывало, что уточнял температуру воды для купания или не знал, где лежит запасная пачка памперсов, но в целом — был заботливым, терпеливым и, что важнее всего, искренне вовлечённым. Ребёнок тянулся к нему, и это о многом говорило.
— Мы с Пашей договорились об этом ещё до родов, — спокойно парировала Ирина. — Если бы я ушла в декрет, мы бы потеряли в доходе почти в два раза. Ещё неизвестно, смогла бы ли я восстановиться. А у него работа попроще, с гибким графиком, на удалёнке.
Галина презрительно фыркнула.
— Договорились они. Конечно. Только мужчина — он не для того, чтобы подгузники нюхать. У него груди нет. Ему бы зарабатывать, а не со смесями да кашами бегать.
— Галина Петровна, скажите прямо. Вы считаете, что я плохая мать?
Глаза свекрови заблестели, и на секунду Ирина увидела в них не только раздражение, а что-то вроде страха. Возможно, именно страх стоял за всей этой её вoйной. Стрaх оказаться лишней, не вписаться в новые устои.
Или Ирине просто показалось.
Читать продолжение...
- Без твоей дачи никак не получится, - сказала свекровь, - у Максима денег нет, у меня тоже. Только ты можешь помочь семье встать на ноги
Анна заметила, что с Максимом что-то не так, когда он принёс домой дорогое шампанское. Не просто хорошее вино к ужину, а настоящий французский брют, который стоил половину его месячной зарплаты. Такие траты были совершенно не в его характере.
— Что празднуем? — спросила она, разглядывая золотистую этикетку.
— Да так, захотелось побаловать любимую жену, — ответил Максим, но в голосе слышалась какая-то неестественная бодрость.
За семь лет брака Анна научилась распознавать все оттенки настроения мужа. И сейчас она точно знала: что-то его беспокоило. Дорогое шампанское было не наградой, а приманкой перед серьёзным разговором.
— Макс, что случилось? — Анна отставила бутылку и внимательно посмотрела на мужа.
— Ничего не случилось. Просто хорошее настроение. Давай лучше поужинаем, а потом откроем шампанское.
Но аппетита у Анны не было. Предчувствие неприятностей росло с каждой минутой. Максим был слишком оживлённым, слишком разговорчивым, рассказывал какие-то анекдоты, которые обычно не рассказывал. Всё это выглядело как попытка отвлечь внимание от главного.
Правда открылась на следующий день, когда неожиданно нагрянула свекровь.
Людмила Петровна появилась с утра пораньше, ещё до того, как Анна собралась на работу. Она держала в руках какую-то папку с документами и выглядела крайне деловито.
— Аннушка, дорогая, как дела? — спросила свекровь, проходя в квартиру без приглашения.
— Хорошо, спасибо. А что за документы?
— Ах, это... — Людмила Петровна загадочно улыбнулась. — Потом расскажу. Сначала чайку попьём, поговорим по душам.
Анна насторожилась ещё больше. Людмила Петровна никогда не была любителем душевных разговоров. Обычно она обсуждала бытовые проблемы, давала советы по хозяйству или жаловалась на здоровье. А тут вдруг захотелось поговорить по душам.
— Слушай, а ты довольна своей работой? — спросила свекровь, когда они сели за стол с чаем.
— В принципе, да. А что?
— Да ничего особенного. Просто думаю, не пора ли тебе заняться чем-то более... перспективным.
— В смысле?
— Ну, работа в офисе — это, конечно, стабильность. Но где творчество? Где самореализация? Ты же умная, образованная женщина. Могла бы и своё дело открыть.
Анна чуть не рассмеялась. Людмила Петровна всегда скептически относилась к женской карьере и не раз говорила, что место жены — дома, рядом с мужем. А теперь вдруг заговорила о самореализации и собственном деле.
— Людмила Петровна, у меня нет желания заниматься бизнесом. Мне нравится моя работа.
— Нравится — это хорошо. Но ведь можно заниматься тем, что нравится, и одновременно хорошо зарабатывать. Вот смотри...
Свекровь открыла папку и достала несколько листов с цифрами и расчётами.
— Мы с Максимом тут посчитали. Если открыть небольшое кафе в центре города, то окупится оно за полтора года. А потом уже чистая прибыль пойдёт.
Сердце у Анны ёкнуло. Значит, вчерашнее шампанское было связано именно с этим разговором. Максим готовил почву для серьёзного предложения, а теперь в бой пошла тяжёлая артиллерия в лице его матери.
— Кафе? — переспросила Анна. — А откуда деньги на открытие?
— Ну, стартовый капитал нужен, конечно. Но не такой уж большой. Помещение можно в аренду взять, оборудование не самое дорогое купить. Главное — правильно всё организовать.
— И сколько нужно денег?
— По нашим расчётам, около двух миллионов рублей.
Анна почувствовала, как земля уходит из-под ног. Два миллиона! У них с Максимом таких денег не было и близко. Их общих сбережений хватило бы разве что на десятую часть от этой суммы.
— Людмила Петровна, у нас нет таких денег.
— А вот и есть! — торжествующе воскликнула свекровь. — У тебя же дача есть. Родительская. Продашь её — и как раз хватит на открытие кафе.
Читать продолжение...
Анна заметила, что с Максимом что-то не так, когда он принёс домой дорогое шампанское. Не просто хорошее вино к ужину, а настоящий французский брют, который стоил половину его месячной зарплаты. Такие траты были совершенно не в его характере.
— Что празднуем? — спросила она, разглядывая золотистую этикетку.
— Да так, захотелось побаловать любимую жену, — ответил Максим, но в голосе слышалась какая-то неестественная бодрость.
За семь лет брака Анна научилась распознавать все оттенки настроения мужа. И сейчас она точно знала: что-то его беспокоило. Дорогое шампанское было не наградой, а приманкой перед серьёзным разговором.
— Макс, что случилось? — Анна отставила бутылку и внимательно посмотрела на мужа.
— Ничего не случилось. Просто хорошее настроение. Давай лучше поужинаем, а потом откроем шампанское.
Но аппетита у Анны не было. Предчувствие неприятностей росло с каждой минутой. Максим был слишком оживлённым, слишком разговорчивым, рассказывал какие-то анекдоты, которые обычно не рассказывал. Всё это выглядело как попытка отвлечь внимание от главного.
Правда открылась на следующий день, когда неожиданно нагрянула свекровь.
Людмила Петровна появилась с утра пораньше, ещё до того, как Анна собралась на работу. Она держала в руках какую-то папку с документами и выглядела крайне деловито.
— Аннушка, дорогая, как дела? — спросила свекровь, проходя в квартиру без приглашения.
— Хорошо, спасибо. А что за документы?
— Ах, это... — Людмила Петровна загадочно улыбнулась. — Потом расскажу. Сначала чайку попьём, поговорим по душам.
Анна насторожилась ещё больше. Людмила Петровна никогда не была любителем душевных разговоров. Обычно она обсуждала бытовые проблемы, давала советы по хозяйству или жаловалась на здоровье. А тут вдруг захотелось поговорить по душам.
— Слушай, а ты довольна своей работой? — спросила свекровь, когда они сели за стол с чаем.
— В принципе, да. А что?
— Да ничего особенного. Просто думаю, не пора ли тебе заняться чем-то более... перспективным.
— В смысле?
— Ну, работа в офисе — это, конечно, стабильность. Но где творчество? Где самореализация? Ты же умная, образованная женщина. Могла бы и своё дело открыть.
Анна чуть не рассмеялась. Людмила Петровна всегда скептически относилась к женской карьере и не раз говорила, что место жены — дома, рядом с мужем. А теперь вдруг заговорила о самореализации и собственном деле.
— Людмила Петровна, у меня нет желания заниматься бизнесом. Мне нравится моя работа.
— Нравится — это хорошо. Но ведь можно заниматься тем, что нравится, и одновременно хорошо зарабатывать. Вот смотри...
Свекровь открыла папку и достала несколько листов с цифрами и расчётами.
— Мы с Максимом тут посчитали. Если открыть небольшое кафе в центре города, то окупится оно за полтора года. А потом уже чистая прибыль пойдёт.
Сердце у Анны ёкнуло. Значит, вчерашнее шампанское было связано именно с этим разговором. Максим готовил почву для серьёзного предложения, а теперь в бой пошла тяжёлая артиллерия в лице его матери.
— Кафе? — переспросила Анна. — А откуда деньги на открытие?
— Ну, стартовый капитал нужен, конечно. Но не такой уж большой. Помещение можно в аренду взять, оборудование не самое дорогое купить. Главное — правильно всё организовать.
— И сколько нужно денег?
— По нашим расчётам, около двух миллионов рублей.
Анна почувствовала, как земля уходит из-под ног. Два миллиона! У них с Максимом таких денег не было и близко. Их общих сбережений хватило бы разве что на десятую часть от этой суммы.
— Людмила Петровна, у нас нет таких денег.
— А вот и есть! — торжествующе воскликнула свекровь. — У тебя же дача есть. Родительская. Продашь её — и как раз хватит на открытие кафе.
Читать продолжение...
— Ты моя мать! Как ты можешь?!
— Могу, — ответила Анна Геннадьевна. — Квартира моя. Надеюсь, ты не забыл об этом?
Сын громко выругался и, хлопнув со всей силы дверью, ушёл.
Анна Геннадьевна горько усмехнулась. Она испытала чувство под названием «дежавю»…
Двадцать пять лет назад муж Анны так же хлопнул дверью, уйдя в лучшую жизнь. А она, гордо подняв подбородок, смотрела ему вслед, и ни один мускул не дрогнул на её лице. Она прижимала к себе маленького сына Егорку и гладила его по голове.
А потом, когда муж ушёл, слезы брызнули из её глаз и она громко разрыдалась. Чтобы унять истерику, Анне пришлось долго умываться холодной водой. Малыш-сынок так напугался, увидев мать в таком состоянии, что сам разрыдался.
Это и привело Анну в чувство. Она поняла, что рыдать нельзя. Просто нельзя. Ведь теперь она одна. И ей больше не на кого положиться. Она умылась, через силу улыбнулась, обняла Егорку, и они вместе пошли на кухню, чтобы выпить чаю с печеньем. У них было всё хорошо. Ведь по-другому и быть не могло.
Анна справилась. Только первое время, по вечерам, очень хотелось плакать в подушку от обиды, которая душила и рвалась наружу. Муж Фёдор сказал, что она плохо выглядит и уже совсем не та юная красотка, которая когда-то покорила его сердце. Анна ответила, что и он уже не тот, но муж невозмутимо заявил, что ему можно, а женщина должна… Дальше следовало очень много рекомендаций на тему «чего должна женщина».
Тем временем прошло всего три года после рождения их сына Егора. Анне они дались нелегко. Она и забыла, что это вообще такое, когда чувствуешь себя хорошо. До беременности она долго лечилась, пила гормоны, от которых чувствовала себя, мягко сказать, «не очень». Потом беременность, половину из которой она пролежала на сохранении и, наконец, долгие изматывающие роды.
После родов нашлись ещё проблемы с её здоровьем. Опять лечение. И вот только-только она, наконец, оклемалась и вроде бы, стало всё более-менее хорошо.
Читать продолжение...
— Могу, — ответила Анна Геннадьевна. — Квартира моя. Надеюсь, ты не забыл об этом?
Сын громко выругался и, хлопнув со всей силы дверью, ушёл.
Анна Геннадьевна горько усмехнулась. Она испытала чувство под названием «дежавю»…
Двадцать пять лет назад муж Анны так же хлопнул дверью, уйдя в лучшую жизнь. А она, гордо подняв подбородок, смотрела ему вслед, и ни один мускул не дрогнул на её лице. Она прижимала к себе маленького сына Егорку и гладила его по голове.
А потом, когда муж ушёл, слезы брызнули из её глаз и она громко разрыдалась. Чтобы унять истерику, Анне пришлось долго умываться холодной водой. Малыш-сынок так напугался, увидев мать в таком состоянии, что сам разрыдался.
Это и привело Анну в чувство. Она поняла, что рыдать нельзя. Просто нельзя. Ведь теперь она одна. И ей больше не на кого положиться. Она умылась, через силу улыбнулась, обняла Егорку, и они вместе пошли на кухню, чтобы выпить чаю с печеньем. У них было всё хорошо. Ведь по-другому и быть не могло.
Анна справилась. Только первое время, по вечерам, очень хотелось плакать в подушку от обиды, которая душила и рвалась наружу. Муж Фёдор сказал, что она плохо выглядит и уже совсем не та юная красотка, которая когда-то покорила его сердце. Анна ответила, что и он уже не тот, но муж невозмутимо заявил, что ему можно, а женщина должна… Дальше следовало очень много рекомендаций на тему «чего должна женщина».
Тем временем прошло всего три года после рождения их сына Егора. Анне они дались нелегко. Она и забыла, что это вообще такое, когда чувствуешь себя хорошо. До беременности она долго лечилась, пила гормоны, от которых чувствовала себя, мягко сказать, «не очень». Потом беременность, половину из которой она пролежала на сохранении и, наконец, долгие изматывающие роды.
После родов нашлись ещё проблемы с её здоровьем. Опять лечение. И вот только-только она, наконец, оклемалась и вроде бы, стало всё более-менее хорошо.
Читать продолжение...
- Оксан, честное слово, я ничего не брал, - оправдывался перед своей девушкой Семен. – Я же с тобой всю ночь рядом был. Может, это ты куда-то их положила и забыла?
Но Оксана ничего не хотела слышать.
Она кричала на всю квартиру, обвиняя Семена в воровстве и даже грозилась написать заявление в полицию.
- Я точно помню, что мои сережки лежали на тумбочке, -вопила Оксана. - Я их специально сняла перед тем, как в душ пойти, а потом ты меня в спальню потащил и… Точно, ты всё рассчитал! Ты украл их, пока я спала! Ты… Ты вор!
*****
Знаете, есть такое выражение, что «родителей не выбирают». Нужно любить их и принимать их такими, какие они есть.
И Семён так и делал – всегда и во всём старался своей матери угодить. Даже учиться пошел не на агронома, как хотел, а на экономический факультет.
- Ну какой агроном? – говорила Мария Сергеевна. – Папка твой агрономом был, и что? Ничего в жизни так и не добился. Нужно всегда стремиться к большему. Пойдешь на экономический – банкиром станешь. В газетах о тебе буду писать.
- Про папу тоже в газетах писали, - возразил сын.
– То совсем другая газета, сынок. Нет уже таких.
И когда Мария Сергеевна в очередной раз (а уж какой он был по счету, этот раз, даже говорить страшно) напомнила здоровому тридцатилетнему лбу, что пора бы уже и семьей обзавестись, а то у всех её подружек внуки есть, а у неё – нет, Семен решил, что надо действовать.
Не отстанет же, пока своего не добьется.
Надо отметить, что в свои тридцать лет он еще не женился не потому, что был обделен женским вниманием. Нет.
Не женился он по той простой причине, что хотел пожить немного для себя. Один. Вкусить, что говорится, тот самый вкус холостяцкой жизни, добиться чего-то в жизни, сделать карьеру, если получится.
Читать продолжение...
Но Оксана ничего не хотела слышать.
Она кричала на всю квартиру, обвиняя Семена в воровстве и даже грозилась написать заявление в полицию.
- Я точно помню, что мои сережки лежали на тумбочке, -вопила Оксана. - Я их специально сняла перед тем, как в душ пойти, а потом ты меня в спальню потащил и… Точно, ты всё рассчитал! Ты украл их, пока я спала! Ты… Ты вор!
*****
Знаете, есть такое выражение, что «родителей не выбирают». Нужно любить их и принимать их такими, какие они есть.
И Семён так и делал – всегда и во всём старался своей матери угодить. Даже учиться пошел не на агронома, как хотел, а на экономический факультет.
- Ну какой агроном? – говорила Мария Сергеевна. – Папка твой агрономом был, и что? Ничего в жизни так и не добился. Нужно всегда стремиться к большему. Пойдешь на экономический – банкиром станешь. В газетах о тебе буду писать.
- Про папу тоже в газетах писали, - возразил сын.
– То совсем другая газета, сынок. Нет уже таких.
И когда Мария Сергеевна в очередной раз (а уж какой он был по счету, этот раз, даже говорить страшно) напомнила здоровому тридцатилетнему лбу, что пора бы уже и семьей обзавестись, а то у всех её подружек внуки есть, а у неё – нет, Семен решил, что надо действовать.
Не отстанет же, пока своего не добьется.
Надо отметить, что в свои тридцать лет он еще не женился не потому, что был обделен женским вниманием. Нет.
Не женился он по той простой причине, что хотел пожить немного для себя. Один. Вкусить, что говорится, тот самый вкус холостяцкой жизни, добиться чего-то в жизни, сделать карьеру, если получится.
Читать продолжение...
Как только началась война, которую позже назовут Второй мировой, прабабушка Ева проводила всех сыновей на фронт по моим данным, шестеро. Младшему около 20 стукнуло, старшему семейному уже 39. И, как только уехала машина с последними двумя новоиспеченными солдатами, которые и оружия-то в руках отродясь не держали, Еву как подменили: из рачительной и даже скупой хозяйки она превратилась в саму щедрость, а уж если мимо дома проходили вояки, то она всегда их поила, кормила и с собой в рюкзаки яблоки или картошку давала.
Думали, баба того с горя с ума сошла. Другие продукты прятали, зарывали в грядки, в снег, а эта всё на стол несла. Мужа у нее к этому времени уже не было, а невестка, моя бабка, происходила из круглых сирот, потому слова ее, как говорили тогда, веса не имели. И странное дело: продукты в семье не переводились, находилась и брынза для тощих беженцев, и моченая груша для тифозных солдат, и отвары разные делались луковые, черничные. В общем, как в хорошей книге: чем больше отдавала, тем больше прибавлялось.
Но доброе дело, как известно, не бывает без искушений: подожгли как-то дом доброжелатели, и он в одночасье полыхнул вместе со всем скарбом, но Ева не опечалилась, нет. Она раздобыла бочку, наполнила колодезной водой, сбоку привязала ковшик и постоянно держала ее для гостей, чтобы проходящие мимо знакомого пепелища могли хоть водички испить. Кстати, с тех самых пор вода в нашем колодце отличается удивительным вкусом.
Со временем на месте дома выросла времянка, потом под ней появился подвал, и в нем снова завелись соленья, варенья. Солдатики во дворе устраивали перевалочный пункт, а потом как-то один решил посадить на память яблоню, другой грушу, третий сливы. В общем, вырос со временем сад, из года в год дававший щедрый урожай От Васи, От Серёжи, от Ивана.
Здесь, в этом месте, я хотела бы написать о прабабушкиной молитве, о том, как она простаивала на коленях (наверное, так и было). Но моя бабушка единственная свидетельница тех времен, благополучно дожившая до 1991 года говорила, что никаких особых молитвенных подвигов за Евой не замечала. Та работала от зари до зари (тогда все работали), среду и пятницу держала строго вообще не ела в эти дни, утром и вечером читала обычные правила, икон и богослужебных книг не имелось всё сгорело. Одно было неизменно все от нее уходили накормленные и утешенные.
А между тем война подходила к концу, и стали возвращаться один за другим сыновья, чудные вести они принесли: один бежал из плена, другому в самый последний момент заменили расстрел на тяжелые работы, к третьему в больнице случайно заглянул врач, который торопился куда-то и не должен был там вообще находиться, и в итоге сделали внеочередную операцию и спасли жизнь. Разговоры около матери продолжались до глубокой ночи, днем сыновья отсыпались, и стала проглядывать картина войны: один служил санитаром, другой мосты строил, третий всю войну прошел поваром, четвертый музыкантом Шестеро сельских мужчин прошли войну от и до, и никто никого не убил, все вернулись живыми и большей частью здоровыми.
Жизнь потекла своим чередом, сыновья женились, и как-то все удачно, появились внуки.
А потом случилась хрущевская оттепель, и решено было деревенский храм закрыть. Закрыть-то закрыли, но ключи Ева забрала, повесила себе на шею и властям не отдала. Странно, но дело как-то забылось, храм снова открыли сначала тайком, а затем и гласно. Ева умерла в довольно преклонных годах и похоронена в церковной ограде.
Я ее в живых не застала. Как говорил дед, мы с ней чуть-чуть разминулись: прабабушка отошла ко Господу за два года до моего рождения. Но каждый раз, когда я записываю ее имя на литургию, меня переполняет такое чувство благодарности, как будто я лично причастна к ее подвигам
Автор Ольга Иженякова
Подписаться.
Думали, баба того с горя с ума сошла. Другие продукты прятали, зарывали в грядки, в снег, а эта всё на стол несла. Мужа у нее к этому времени уже не было, а невестка, моя бабка, происходила из круглых сирот, потому слова ее, как говорили тогда, веса не имели. И странное дело: продукты в семье не переводились, находилась и брынза для тощих беженцев, и моченая груша для тифозных солдат, и отвары разные делались луковые, черничные. В общем, как в хорошей книге: чем больше отдавала, тем больше прибавлялось.
Но доброе дело, как известно, не бывает без искушений: подожгли как-то дом доброжелатели, и он в одночасье полыхнул вместе со всем скарбом, но Ева не опечалилась, нет. Она раздобыла бочку, наполнила колодезной водой, сбоку привязала ковшик и постоянно держала ее для гостей, чтобы проходящие мимо знакомого пепелища могли хоть водички испить. Кстати, с тех самых пор вода в нашем колодце отличается удивительным вкусом.
Со временем на месте дома выросла времянка, потом под ней появился подвал, и в нем снова завелись соленья, варенья. Солдатики во дворе устраивали перевалочный пункт, а потом как-то один решил посадить на память яблоню, другой грушу, третий сливы. В общем, вырос со временем сад, из года в год дававший щедрый урожай От Васи, От Серёжи, от Ивана.
Здесь, в этом месте, я хотела бы написать о прабабушкиной молитве, о том, как она простаивала на коленях (наверное, так и было). Но моя бабушка единственная свидетельница тех времен, благополучно дожившая до 1991 года говорила, что никаких особых молитвенных подвигов за Евой не замечала. Та работала от зари до зари (тогда все работали), среду и пятницу держала строго вообще не ела в эти дни, утром и вечером читала обычные правила, икон и богослужебных книг не имелось всё сгорело. Одно было неизменно все от нее уходили накормленные и утешенные.
А между тем война подходила к концу, и стали возвращаться один за другим сыновья, чудные вести они принесли: один бежал из плена, другому в самый последний момент заменили расстрел на тяжелые работы, к третьему в больнице случайно заглянул врач, который торопился куда-то и не должен был там вообще находиться, и в итоге сделали внеочередную операцию и спасли жизнь. Разговоры около матери продолжались до глубокой ночи, днем сыновья отсыпались, и стала проглядывать картина войны: один служил санитаром, другой мосты строил, третий всю войну прошел поваром, четвертый музыкантом Шестеро сельских мужчин прошли войну от и до, и никто никого не убил, все вернулись живыми и большей частью здоровыми.
Жизнь потекла своим чередом, сыновья женились, и как-то все удачно, появились внуки.
А потом случилась хрущевская оттепель, и решено было деревенский храм закрыть. Закрыть-то закрыли, но ключи Ева забрала, повесила себе на шею и властям не отдала. Странно, но дело как-то забылось, храм снова открыли сначала тайком, а затем и гласно. Ева умерла в довольно преклонных годах и похоронена в церковной ограде.
Я ее в живых не застала. Как говорил дед, мы с ней чуть-чуть разминулись: прабабушка отошла ко Господу за два года до моего рождения. Но каждый раз, когда я записываю ее имя на литургию, меня переполняет такое чувство благодарности, как будто я лично причастна к ее подвигам
Автор Ольга Иженякова
Подписаться.
Выйдя замуж и переехав жить к мужу, в пригородное село, я долгое время не знала толком даже своих соседей. Спустя семь лет решила, для подкрепления продовольственной безопасности семьи, завести хозяйство. Среди прочей живности в моем сарае появилась и корова. Моя любимица. Купава. Ручная была животина. Иду утром с ней, без веревки , а она мордой своей в руку мне тычется. Приведу свою красавицу на толоку и пока пастух стадо все собирает, перемолвлюсь парой слов с односельчанами. Так , понемногу, и перезнакомилась с людьми.
Был среди моих утренних собеседников дядя Вася. Василий Иванович. Хам и отьявленный матерщинник. Отец местного дурачка Кольки.
Дядя Вася материл "всех" и "вся"-власть, депутатов, жену и соседей. Иногда даже самого себя.И такое бывало.
Так вот. Привыкли мы с сельским этим матерщинником "разговоры утренние разговаривать". Подружились, можно сказать. Занимал мне дядя Вася место в рейсовом нашем автобусе. Сидим с ним рядышком на сиденьецах, а весь автобус , набитый односельчанами, слушает Васькину исповедь о "неудачном базаре", где покупатели, падлюки зажравшиеся , труда деревенского не ценят, все норовят помидоры " ногтем неотесанным" ковырнуть или свежесть зелени выращенной не ценят. Весь этот диалог приправлялся крутым матом, чему молодежь, сидевшая позади, несказанно радовалась-хохотала до упаду. Женщины постарше, посолиднее- взывали ,безрезультатно, к Васькиной внутренней культуре.
Метаморфоза происходила каждый раз по приезду домой.
Дядю Васю непременно выбегал встречать сын его , Колька. Увалень неопределяемого возраста. Колька- Божий Одуванчик, как его все называли.
Василий, выпадая из автобуса с сумками , полными покупок, начинал ворковать на весь переулок:
- Теленок ты мой бестолковый.Ждал батю? В мать черпаком не бросал?Курей не гонял? Вот молодчина.А я тебе цацку новую купил.
И доставал из-за пазухи игрушку. Каждую неделю он привозил с рынка своему сыну плюшевого зайца.Так как выбор ушастых у торгашей был не столь велик в своем разнообразии, Василий вместе с ними пошел на хитрость. Похожим зайчикам цеплялись разного цвета банты и тогда Колькиной радости не было предела.
Всех своих ушастых плюшевопузых друзей он хранил в своей комнате и никого к ним не подпускал.
Читать продолжение...
Был среди моих утренних собеседников дядя Вася. Василий Иванович. Хам и отьявленный матерщинник. Отец местного дурачка Кольки.
Дядя Вася материл "всех" и "вся"-власть, депутатов, жену и соседей. Иногда даже самого себя.И такое бывало.
Так вот. Привыкли мы с сельским этим матерщинником "разговоры утренние разговаривать". Подружились, можно сказать. Занимал мне дядя Вася место в рейсовом нашем автобусе. Сидим с ним рядышком на сиденьецах, а весь автобус , набитый односельчанами, слушает Васькину исповедь о "неудачном базаре", где покупатели, падлюки зажравшиеся , труда деревенского не ценят, все норовят помидоры " ногтем неотесанным" ковырнуть или свежесть зелени выращенной не ценят. Весь этот диалог приправлялся крутым матом, чему молодежь, сидевшая позади, несказанно радовалась-хохотала до упаду. Женщины постарше, посолиднее- взывали ,безрезультатно, к Васькиной внутренней культуре.
Метаморфоза происходила каждый раз по приезду домой.
Дядю Васю непременно выбегал встречать сын его , Колька. Увалень неопределяемого возраста. Колька- Божий Одуванчик, как его все называли.
Василий, выпадая из автобуса с сумками , полными покупок, начинал ворковать на весь переулок:
- Теленок ты мой бестолковый.Ждал батю? В мать черпаком не бросал?Курей не гонял? Вот молодчина.А я тебе цацку новую купил.
И доставал из-за пазухи игрушку. Каждую неделю он привозил с рынка своему сыну плюшевого зайца.Так как выбор ушастых у торгашей был не столь велик в своем разнообразии, Василий вместе с ними пошел на хитрость. Похожим зайчикам цеплялись разного цвета банты и тогда Колькиной радости не было предела.
Всех своих ушастых плюшевопузых друзей он хранил в своей комнате и никого к ним не подпускал.
Читать продолжение...
Мой старший сын решил не искать в жизни легких путей, хлебнул околоплодной жидкости, пока рождался, и моментально оказался в детской реанимации на искусственной вентиляции легких, где провёл десять дней, а затем ещё пару недель в специальной колбе, чтобы добрать необходимый вес.
За это время моя жена на нервной почве потеряла около десятка килограмм и уверенность в себе.
Врачи в реанимации были опытными, профессионально деформированными циниками, на вопросы отвечали уклончиво, намекая, что жена ещё молодая и вполне может забеременеть ещё разок с более удачным исходом. Это не внушало оптимизма, но дело своё они знали и ребёнка вернули в полном порядке, к радости нас и всех родственников, которые немедленно собрались по этому поводу.
Нашу однокомнатную квартиру заполнили бабушки, дедушки и даже пара прабабушек. Последовали подобающие случаю подарки, многочисленные советы по уходу за детьми, вперемешку с обещаниями явиться в случае нужды на помощь по первому зову.
Через какое-то время стало казаться, что у нас не бабушки с дедушками, а сплошные Василисы Премудрые, Коньки-Горбунки и прочие Марьи-Искусницы.
Наступил вечер, нужно было купать ребёнка перед сном, все вдруг сразу решили нам не мешать, засобирались по домам и моментально исчезли.
Мы с женой остались вдвоём. Она посмотрела на меня и твёрдо сказала, что она купать его не будет, так как ей страшно. Видимо, она решила, что раз она первая сказала, что ей страшно, то мне, соответственно, не страшно и я с легкостью справлюсь с этой задачей.
Отличный план.
Я в надежде оглянулся по сторонам, но никого, кроме двух своих собак, не увидел, а они сразу дали понять, чтобы я на них не рассчитывал.
Выбора не было, и я взялся за дело. Пока я соображал, как взять младенца на руки, чтобы у него не отвалилась голова, жена приготовила детскую ванночку с пенкой и смотрела на меня с видом человека, исполнившего свой долг.
Тем временем мне удалось приподнять его над кроваткой горизонтально, и мы осторожно отправились в ванную. Я был похож на сапера с миной в руках.
Я медленно склонился над ванночкой, поясницу свело от напряжения, я обливался потом и думал только о том, как глубоко нужно опускать его в воду и сколько времени там держать.
Жена и собаки с интересом наблюдали за моими действиями, не проявляя ни малейших признаков беспокойства.
Я решил, что, наверное, уже достаточно, и прохрипел сквозь сжатые зубы, чтобы они переставали глазеть и тащили полотенце.
В общем, всё прошло удачно. Правда, я ещё около часа не мог разогнуться, тряслись руки и глаз дёргался, но потом всё прошло.
Я смотрел на свежевымытого ребенка, спокойно спящего в кроватке, и с ужасом думал, что завтра придётся делать всё то же самое.
Мда.
Прошлым летом этот ребёнок вернулся с рыбалки. От него несло тиной и пивом. Мы с женой спросили: где рыба? Он глупо захихикал и ответил, что не клевало.
Ну хоть помоется сам.
Лев Соболь
Подписаться.
За это время моя жена на нервной почве потеряла около десятка килограмм и уверенность в себе.
Врачи в реанимации были опытными, профессионально деформированными циниками, на вопросы отвечали уклончиво, намекая, что жена ещё молодая и вполне может забеременеть ещё разок с более удачным исходом. Это не внушало оптимизма, но дело своё они знали и ребёнка вернули в полном порядке, к радости нас и всех родственников, которые немедленно собрались по этому поводу.
Нашу однокомнатную квартиру заполнили бабушки, дедушки и даже пара прабабушек. Последовали подобающие случаю подарки, многочисленные советы по уходу за детьми, вперемешку с обещаниями явиться в случае нужды на помощь по первому зову.
Через какое-то время стало казаться, что у нас не бабушки с дедушками, а сплошные Василисы Премудрые, Коньки-Горбунки и прочие Марьи-Искусницы.
Наступил вечер, нужно было купать ребёнка перед сном, все вдруг сразу решили нам не мешать, засобирались по домам и моментально исчезли.
Мы с женой остались вдвоём. Она посмотрела на меня и твёрдо сказала, что она купать его не будет, так как ей страшно. Видимо, она решила, что раз она первая сказала, что ей страшно, то мне, соответственно, не страшно и я с легкостью справлюсь с этой задачей.
Отличный план.
Я в надежде оглянулся по сторонам, но никого, кроме двух своих собак, не увидел, а они сразу дали понять, чтобы я на них не рассчитывал.
Выбора не было, и я взялся за дело. Пока я соображал, как взять младенца на руки, чтобы у него не отвалилась голова, жена приготовила детскую ванночку с пенкой и смотрела на меня с видом человека, исполнившего свой долг.
Тем временем мне удалось приподнять его над кроваткой горизонтально, и мы осторожно отправились в ванную. Я был похож на сапера с миной в руках.
Я медленно склонился над ванночкой, поясницу свело от напряжения, я обливался потом и думал только о том, как глубоко нужно опускать его в воду и сколько времени там держать.
Жена и собаки с интересом наблюдали за моими действиями, не проявляя ни малейших признаков беспокойства.
Я решил, что, наверное, уже достаточно, и прохрипел сквозь сжатые зубы, чтобы они переставали глазеть и тащили полотенце.
В общем, всё прошло удачно. Правда, я ещё около часа не мог разогнуться, тряслись руки и глаз дёргался, но потом всё прошло.
Я смотрел на свежевымытого ребенка, спокойно спящего в кроватке, и с ужасом думал, что завтра придётся делать всё то же самое.
Мда.
Прошлым летом этот ребёнок вернулся с рыбалки. От него несло тиной и пивом. Мы с женой спросили: где рыба? Он глупо захихикал и ответил, что не клевало.
Ну хоть помоется сам.
Лев Соболь
Подписаться.
Валю так называли ещё со школы. И было за что: на шее гoрб, голова почти втянута в плечи и наклонена чуть вперёд; вместе с орлиным носом она как бы говорила: "Это что вы тут делаете? Я вот вас выведу на чистую воду...".
Девчонки с ней почти не общались. Порой только хихикали, украдкой глядя на неё. А пацаны рисовали на неё карикатуры, увеличивая до гигантских размеров гoрб и нос.
Валя и сама не хотела ни с кем разговаривать. Она осознавала свою неприглядность и сторонилась людей.
Правда, у неё была Лида - девочка, живущая с ней в одном доме. Иногда она приходила к Вале в гости - в основном чтобы похвастаться своим новым платьицем или туфельками, которыми её баловали родители. Тогда мама Вали бегала в магазин за пирожными или конфетами, чтобы угостить Лиду. Она была очень рада, что её дочь хоть с кем-то общается и не замыкается в себе.
Лида часто защищала свою подругу от мальчишек, обзывавших Валю или пытавшихся тайком повесить ей на спину листок с надписью "БАБА ЯГА". Больше заступиться за Валю было некому (её отец ушёл из семьи почти сразу, как узнал, что у дочери врождённый скoлиoз). Валя была благодарна Лиде за дружбу, но просила её не ссориться из-за неё с ребятами. И именно тогда, со школы, у неё появилась традиция ежегодно поздравлять Лиду с днём рождения и дарить ей подарки. Правда, она видела, что Лиде они не очень нравились. И было отчего: её богатые родители дарили своей "ягодке" такое, о чём Валя не могла даже мечтать. А Валя с мамой жили бедно, экономя каждую копейку, и подарки Вале приходилось делать самой. Тряпичную куколку, гербарий из цветов или что-то в этом роде. Словом, то, что Лида считала "безделушками". Хотя всегда говорила подруге "спасибо" и обнимала её...
Читать продолжение...
Девчонки с ней почти не общались. Порой только хихикали, украдкой глядя на неё. А пацаны рисовали на неё карикатуры, увеличивая до гигантских размеров гoрб и нос.
Валя и сама не хотела ни с кем разговаривать. Она осознавала свою неприглядность и сторонилась людей.
Правда, у неё была Лида - девочка, живущая с ней в одном доме. Иногда она приходила к Вале в гости - в основном чтобы похвастаться своим новым платьицем или туфельками, которыми её баловали родители. Тогда мама Вали бегала в магазин за пирожными или конфетами, чтобы угостить Лиду. Она была очень рада, что её дочь хоть с кем-то общается и не замыкается в себе.
Лида часто защищала свою подругу от мальчишек, обзывавших Валю или пытавшихся тайком повесить ей на спину листок с надписью "БАБА ЯГА". Больше заступиться за Валю было некому (её отец ушёл из семьи почти сразу, как узнал, что у дочери врождённый скoлиoз). Валя была благодарна Лиде за дружбу, но просила её не ссориться из-за неё с ребятами. И именно тогда, со школы, у неё появилась традиция ежегодно поздравлять Лиду с днём рождения и дарить ей подарки. Правда, она видела, что Лиде они не очень нравились. И было отчего: её богатые родители дарили своей "ягодке" такое, о чём Валя не могла даже мечтать. А Валя с мамой жили бедно, экономя каждую копейку, и подарки Вале приходилось делать самой. Тряпичную куколку, гербарий из цветов или что-то в этом роде. Словом, то, что Лида считала "безделушками". Хотя всегда говорила подруге "спасибо" и обнимала её...
Читать продолжение...
Однажды я познакомил читателей с моей воспитанницей – кошкой по имени Ёшка в рассказе «Как заводятся котята». Речь вновь о ней. За год Ёшка превратилась в красавицу – после стерилизации она набрала вес, но осталась мускулистой и гибкой. Обладательница роскошного хвоста, черной шерстки с лиловым отливом и несгибаемого характера, она прочно заняла свое место в нашем прайде. Главный кот здесь – я, мой заместитель – Масяня. Люся и Ёшка до последнего времени оспаривали следующую ступень иерархической лестницы, которую замыкает Алиса.
Будучи котенком, Ёшке приходилось терпеть несправедливое к себе отношение от своих старших товарок. Но к ее чести, она редко подавала голос, жалуясь или требуя достойного обращения. Не ябедничала, предпочитала молчать и ждать лучших времен, и они настали!
Как-то незаметно прекратились нападки Алисы, соперничество с Люсей за пределы допустимого не выходило, и стало ясно, что лидерство Ёшки в этой паре – вопрос времени. Лишь Масяня все-еще посматривала на «Черную молнию» снисходительно и изредка шипела, когда та приближалась к ней – так, для порядка.
На обострение отношений Ёшка ни с кем (кроме меня) не шла, предпочитая обходить острые углы. Почему-то меня этот принцип не касался. Действуя по присловью - «кого люблю, того и бью!», она частенько старалась обратить мое внимание на свою персону нешуточным кусем, или царапкой. Но спать всегда приходила ко мне, невзирая на недовольное урчание Масяни и Люси, которые впоследствии смирились с ее присутствием на хозяйской постели. Вот тут от ее любви отделаться не было никакой возможности! Хоть отвернись, хоть скройся под одеялом, она везде достанет и не успокоится, пока не вылижет своим шершавым языком мою щетинистую бородку, а заодно нос и уши. Степень моего сопротивления регулировалась коготками передних лапок, которые вонзались в меня тем глубже, чем больше я возражал: - «Я тебя люблю, значит ты должен терпеть!» – мурлыкала она мне в ухо.
Хлопот поначалу с ней было больше, чем хотелось бы. Зима в этом году выдалась на удивленье теплой и мои хвостатые дамы с удовольствием выскакивали на короткие прогулки в сад. Ёшка, насмотревшись на игры старших подружек, в порыве котячьего восторга лезла на верхушку яблони и устраивала такой концерт, что старшие кошки бежали ко мне и взволнованно звали на помощь. Приходилось вызволять черную мелочь, обдирая лицо и руки о сучья и ветки. Спасенная, она выслушивала мои нотации и сносила воспитательные шлепки от кошек. Но смирения ее хватало лишь до следующей прогулки
Читать продолжение...
Будучи котенком, Ёшке приходилось терпеть несправедливое к себе отношение от своих старших товарок. Но к ее чести, она редко подавала голос, жалуясь или требуя достойного обращения. Не ябедничала, предпочитала молчать и ждать лучших времен, и они настали!
Как-то незаметно прекратились нападки Алисы, соперничество с Люсей за пределы допустимого не выходило, и стало ясно, что лидерство Ёшки в этой паре – вопрос времени. Лишь Масяня все-еще посматривала на «Черную молнию» снисходительно и изредка шипела, когда та приближалась к ней – так, для порядка.
На обострение отношений Ёшка ни с кем (кроме меня) не шла, предпочитая обходить острые углы. Почему-то меня этот принцип не касался. Действуя по присловью - «кого люблю, того и бью!», она частенько старалась обратить мое внимание на свою персону нешуточным кусем, или царапкой. Но спать всегда приходила ко мне, невзирая на недовольное урчание Масяни и Люси, которые впоследствии смирились с ее присутствием на хозяйской постели. Вот тут от ее любви отделаться не было никакой возможности! Хоть отвернись, хоть скройся под одеялом, она везде достанет и не успокоится, пока не вылижет своим шершавым языком мою щетинистую бородку, а заодно нос и уши. Степень моего сопротивления регулировалась коготками передних лапок, которые вонзались в меня тем глубже, чем больше я возражал: - «Я тебя люблю, значит ты должен терпеть!» – мурлыкала она мне в ухо.
Хлопот поначалу с ней было больше, чем хотелось бы. Зима в этом году выдалась на удивленье теплой и мои хвостатые дамы с удовольствием выскакивали на короткие прогулки в сад. Ёшка, насмотревшись на игры старших подружек, в порыве котячьего восторга лезла на верхушку яблони и устраивала такой концерт, что старшие кошки бежали ко мне и взволнованно звали на помощь. Приходилось вызволять черную мелочь, обдирая лицо и руки о сучья и ветки. Спасенная, она выслушивала мои нотации и сносила воспитательные шлепки от кошек. Но смирения ее хватало лишь до следующей прогулки
Читать продолжение...
Я, кстати, завела кота. Мы с тобой все время мечтали о коте или кошке. Вот так получилось, что однажды увидела на улице этого малыша, и не смогла устоять…
Она и сама не знала, зачем села писать это письмо. Глупость какая-то...
Просто на днях стала разбираться в шкафу и увидела старый альбом времен молодости. Вот и всколыхнулись в душе воспоминания.
— А вдруг он и правда все ещё живёт по этому адресу? — спросила она у черного кота, который сидел рядом.
Тот посмотрел на неё своими зелёными глазами и мурлыкнул в знак одобрения.
— Ну, как скажешь. Можно и попробовать, — вздохнула она и принялась писать:
«Здравствуй, Марк! Надеюсь, что именно ты держишь сейчас в руках это письмо. Ведь прошло уже столько лет. Но, думаю, ты не забыл.
Пишет тебе Маруся Рябинина. Помнишь, мы с тобой ходили в один класс и сидели вместе за партой? Как ты списывал у меня на русском? А нашего учителя по химии, которого мы все звали Кощей?
Помнишь, как ты не выучил урок, и мы все тебе подсказывали, когда ты стоял у доски? Кощей тогда всему классу влепил пары.
А наш выпускной? Мы тогда танцевали вместе на сцене, и все нам аплодировали! Да, Марк, сколько же чудесных воспоминаний осталось у меня благодаря тебе!
Они очень греют душу, особенно одинокими вечерами. Я, кстати, завела кота. Мы с тобой все время мечтали о коте или кошке. Вот так получилось, что однажды увидела на улице этого малыша, и не смогла устоять.
Я тебе вышлю фото. Посмотришь на нас. Ты тоже пиши, не стесняйся. Буду рада узнать о тебе.
С наилучшими пожеланиями, Маруся Рябинина»
Женщина и не ждала ответа. Глупо было надеяться, что через сорок лет человек ей вдруг ответит.
Но каких только чудес не бывает на свете. И однажды, возвращаясь домой, она обнаружила в почтовом ящике конверт.
Чёрный кот сразу понял, что у хозяйки случилось важное событие. Она зашла в квартиру и закружилась по комнате.
— Он ответил! Нет, ну ты только представь себе! Марк написал мне! — твердила она, обнимая кота.
Потом они сели на диван, и она вслух читала письмо. Ее единственный слушатель благосклонно мурлыкал, расположившись на коленях.
Последнее время кота беспокоило здоровье хозяйки. Он волновался, что она совсем одна – грустит в этой огромной квартире.
Читать продолжение...
Она и сама не знала, зачем села писать это письмо. Глупость какая-то...
Просто на днях стала разбираться в шкафу и увидела старый альбом времен молодости. Вот и всколыхнулись в душе воспоминания.
— А вдруг он и правда все ещё живёт по этому адресу? — спросила она у черного кота, который сидел рядом.
Тот посмотрел на неё своими зелёными глазами и мурлыкнул в знак одобрения.
— Ну, как скажешь. Можно и попробовать, — вздохнула она и принялась писать:
«Здравствуй, Марк! Надеюсь, что именно ты держишь сейчас в руках это письмо. Ведь прошло уже столько лет. Но, думаю, ты не забыл.
Пишет тебе Маруся Рябинина. Помнишь, мы с тобой ходили в один класс и сидели вместе за партой? Как ты списывал у меня на русском? А нашего учителя по химии, которого мы все звали Кощей?
Помнишь, как ты не выучил урок, и мы все тебе подсказывали, когда ты стоял у доски? Кощей тогда всему классу влепил пары.
А наш выпускной? Мы тогда танцевали вместе на сцене, и все нам аплодировали! Да, Марк, сколько же чудесных воспоминаний осталось у меня благодаря тебе!
Они очень греют душу, особенно одинокими вечерами. Я, кстати, завела кота. Мы с тобой все время мечтали о коте или кошке. Вот так получилось, что однажды увидела на улице этого малыша, и не смогла устоять.
Я тебе вышлю фото. Посмотришь на нас. Ты тоже пиши, не стесняйся. Буду рада узнать о тебе.
С наилучшими пожеланиями, Маруся Рябинина»
Женщина и не ждала ответа. Глупо было надеяться, что через сорок лет человек ей вдруг ответит.
Но каких только чудес не бывает на свете. И однажды, возвращаясь домой, она обнаружила в почтовом ящике конверт.
Чёрный кот сразу понял, что у хозяйки случилось важное событие. Она зашла в квартиру и закружилась по комнате.
— Он ответил! Нет, ну ты только представь себе! Марк написал мне! — твердила она, обнимая кота.
Потом они сели на диван, и она вслух читала письмо. Ее единственный слушатель благосклонно мурлыкал, расположившись на коленях.
Последнее время кота беспокоило здоровье хозяйки. Он волновался, что она совсем одна – грустит в этой огромной квартире.
Читать продолжение...
HTML Embed Code: