Сегодня я великолепно пофланировала по Петербургу. Хотела выпить кофе, зашла в стильную кофейню в подворотне и мне предложили прекрасный вишневый фильтр — почти компотный, с яркой ягодкой. Когда пошёл снег, я сворачивала на Владимирский проспект, и меня завлекла пианинная мелодия из магазина развесного чая — забежала, и улыбчивая девушка с короткой стрижкой предложила мне взять бергамотового чая с курасао; я решила, почему бы и нет, и мой пакетик с чаем подписали буквально пером и чернилами. Радостно я брела под снегом дальше, улыбаясь во весь рот, пока все встречные прохожие морщились под осадками, и думала — как прекрасна жизнь в Петербурге; как прекрасна жизнь в принципе.
В 2022 году, когда я жила в СВОшном Донецке, весила на десять килограмм больше и пила в десять раз чаще, я написала пост, где писала, что маленькое, милое мещанство полностью теряется в военных условиях. Ну правда, какое уютное мещанство, когда твою квартиру в любом случае всегда могут разбомбить. В Донецке в принципе придерживаться привычных нам мещанских привычкек было сложно. Я помню, как обсессивно ездила в огромный Молоко на проспекте Ильича, чтобы просто походить там среди рядов кетчупа "Макеев", пытаясь среди канонады артиллерии дотронуться до каких-то своих детских воспоминаний московского среднего класса про семейные поездки в Ашан на Красносельской. Или как слушала Коммерсант ФМ в процессе готовки пасты а-ля бульвар Шевченко. С жареными сосисками и кетчупом. Всё оформлено на сковороде, которая в отсутствие текущей из-под крана воды чистилась путём кипячения в ней трёх ложек воды питьевой и последующим протиранием бумажным полотенцем. Как спасал тогда след домашнего счастья мещанского потребления.
Год назад, когда военное мышление меня ещё не отпускало, я написала в этот канал пост, где прославляла мем про "Гооооолллл". Сейчас я с этим совершенно не согласна. Я действительно правильно препарировала ту смешную картинку и правильно уловила её месседж. Пикча со смешным пускающим слюни медведем действительно предлагала мышление в стиле "свой-чужой", "мы-хохлы", отрицала интриги и любой нюанс в пользу освобождающего когнитивного искажения "есть чёрное, и есть белое". Пока я ещё не отошла от ебашащих оглоблей пост-эффектов войны, это чёрно-белое мышление казалось чем-то хорошим. Более того, оно казалось мне содержанием русскости. Я буквально предлагала тебе, мой любимый читатель, отбросить все нюансы и угореть по такой дуалистичной картине мира. В этой примитивности и есть суть бытия русским, писала я в период, когда всё ещё еженедельно ходила в общественную баню, просто чтобы намыться после обезвоженного донецкого двадцать второго.
И за этот пост мне нынешней хочется извиниться. Это вредная позиция. Во время своего моветонного суджанского перформанса Аким Апачев на видео объяснял свою картину русскости. Русский, говорил Аким, это человек, который либо уничтожает других, либо уничтожает себя. Как уникальный дескриптив идентичности это просто не выдерживает критики, ибо это всего лишь фрейдовское мортидо. Фрейда мы на этом канале не уважаем, однако стремление к агрессии и аутоагрессии ещё век назад было рассмотрено еврейским психиатром, работавшим максимально далеко от матери нашей России. Это всего лишь последствие травмы, это всего лишь последствие насилия, это всего лишь защитная реакция, и она наблюдается у всех, переживших условия насилия, вне зависимости от национальности.
Я всё же верю в цельность человека. И отказываюсь считать, что "русскость" — это последствия невылеченной, незажившей брутальной психической травмы от военных действий. Русскость именно в вишнёвости взятого с собой фильтр-кофе, в подписанном пером развесном чае, в этом снеге на Владимирской, в вечернем фланировании по столице старой империи, в любви нашего народа к стимулирующим напиткам с фруктовыми вкусами, в конце концов. В тех маленьких вещах, которые наполняют нашу жизнь вдали от территории боевых действий. Ведь даже военные хотят вернуться именно в эту мирную жизнь — вдалеке от необходимости убивать и быть убитыми.
Сегодня я великолепно пофланировала по Петербургу. Хотела выпить кофе, зашла в стильную кофейню в подворотне и мне предложили прекрасный вишневый фильтр — почти компотный, с яркой ягодкой. Когда пошёл снег, я сворачивала на Владимирский проспект, и меня завлекла пианинная мелодия из магазина развесного чая — забежала, и улыбчивая девушка с короткой стрижкой предложила мне взять бергамотового чая с курасао; я решила, почему бы и нет, и мой пакетик с чаем подписали буквально пером и чернилами. Радостно я брела под снегом дальше, улыбаясь во весь рот, пока все встречные прохожие морщились под осадками, и думала — как прекрасна жизнь в Петербурге; как прекрасна жизнь в принципе.
В 2022 году, когда я жила в СВОшном Донецке, весила на десять килограмм больше и пила в десять раз чаще, я написала пост, где писала, что маленькое, милое мещанство полностью теряется в военных условиях. Ну правда, какое уютное мещанство, когда твою квартиру в любом случае всегда могут разбомбить. В Донецке в принципе придерживаться привычных нам мещанских привычкек было сложно. Я помню, как обсессивно ездила в огромный Молоко на проспекте Ильича, чтобы просто походить там среди рядов кетчупа "Макеев", пытаясь среди канонады артиллерии дотронуться до каких-то своих детских воспоминаний московского среднего класса про семейные поездки в Ашан на Красносельской. Или как слушала Коммерсант ФМ в процессе готовки пасты а-ля бульвар Шевченко. С жареными сосисками и кетчупом. Всё оформлено на сковороде, которая в отсутствие текущей из-под крана воды чистилась путём кипячения в ней трёх ложек воды питьевой и последующим протиранием бумажным полотенцем. Как спасал тогда след домашнего счастья мещанского потребления.
Год назад, когда военное мышление меня ещё не отпускало, я написала в этот канал пост, где прославляла мем про "Гооооолллл". Сейчас я с этим совершенно не согласна. Я действительно правильно препарировала ту смешную картинку и правильно уловила её месседж. Пикча со смешным пускающим слюни медведем действительно предлагала мышление в стиле "свой-чужой", "мы-хохлы", отрицала интриги и любой нюанс в пользу освобождающего когнитивного искажения "есть чёрное, и есть белое". Пока я ещё не отошла от ебашащих оглоблей пост-эффектов войны, это чёрно-белое мышление казалось чем-то хорошим. Более того, оно казалось мне содержанием русскости. Я буквально предлагала тебе, мой любимый читатель, отбросить все нюансы и угореть по такой дуалистичной картине мира. В этой примитивности и есть суть бытия русским, писала я в период, когда всё ещё еженедельно ходила в общественную баню, просто чтобы намыться после обезвоженного донецкого двадцать второго.
И за этот пост мне нынешней хочется извиниться. Это вредная позиция. Во время своего моветонного суджанского перформанса Аким Апачев на видео объяснял свою картину русскости. Русский, говорил Аким, это человек, который либо уничтожает других, либо уничтожает себя. Как уникальный дескриптив идентичности это просто не выдерживает критики, ибо это всего лишь фрейдовское мортидо. Фрейда мы на этом канале не уважаем, однако стремление к агрессии и аутоагрессии ещё век назад было рассмотрено еврейским психиатром, работавшим максимально далеко от матери нашей России. Это всего лишь последствие травмы, это всего лишь последствие насилия, это всего лишь защитная реакция, и она наблюдается у всех, переживших условия насилия, вне зависимости от национальности.
Я всё же верю в цельность человека. И отказываюсь считать, что "русскость" — это последствия невылеченной, незажившей брутальной психической травмы от военных действий. Русскость именно в вишнёвости взятого с собой фильтр-кофе, в подписанном пером развесном чае, в этом снеге на Владимирской, в вечернем фланировании по столице старой империи, в любви нашего народа к стимулирующим напиткам с фруктовыми вкусами, в конце концов. В тех маленьких вещах, которые наполняют нашу жизнь вдали от территории боевых действий. Ведь даже военные хотят вернуться именно в эту мирную жизнь — вдалеке от необходимости убивать и быть убитыми.
