Полина Гавердовская — Твой идеальный бывший

Люди почему-то любят выдумывать что-то получше, чем то, что есть. Чтобы стремиться к идеалу, грустить, критиковать, анализировать. Чтобы было, что обсудить. Зафантазировала я тут, каким должен быть идеальный бывший возлюбленный. Бывший — это с которым всё.

— Идеальный бывший не должен вызывать желания продолжить, иначе он беспокоит. Иначе он не совсем бывший. То есть, у него должны иметься серьезные обстоятельства, добровольно делающие для вас невозможным продолжение: он непривлекателен для вас сексуально, напимер. Или у него есть ужасная привычка (две или десять). Или с ним бывают вспышки неконтролируемого гнева, но(!) только в совместном проживании, а на расстоянии — нет. Или он никуда без своей игуаны, а она вам мерзкая. Ну, что-то такое.

— Идеальный бывший не должен быть сволочью. Многие знают, что он ваш бывший: неудобно. Будут говорить: твой бывший вон, что учудил. Не, не надо. Важный бывший немного репрезентирует нас. Пусть ведет себя пристойно. Сдает регулярно кровь, лазает по горам, ездит в подшефный детдом раз в месяц, открывает актуальные проекты. Это мило.

— Идеальный бывший не дожен быть звездой. Пусть будет уютным, но без блеска и пайеток, а то как-то тревожно. Вдруг расставание - ошибка? Не нужно подвигов, открытий и славы, просто хороший парень и всё.

— Идеальный бывший не должен иметь счастливую личную жизнь. Подозрительно, конечно, что хороший парень (ну и что, что любит орать и игуану) не может создать личную жизнь, но все же. Если будет совсем благополучный, тогда неприятно. Пусть он время от времени засвечивается с девицами, но дискретно. Тогда спокойнее.

— Идеальный бывший должен хорошо к вам относиться. Если вы расстались врагами, а он реально хороший парень, значит вы сами эм... С вами что-то не так. Поэтому хороший бывший должен относиться к вам дружелюбно, и даже нежно. В идеале он должен немного флиртовать, ну, чтобы вы точно помнили, что это не он вас бросил. Тут важен пункт первый, а то как-то нехорошо, да?

— Идеальный бывший, конечно, однажды все равно женится. Ладно, но тогда она должна быть страшная. Или глупая. И вообще — лучше без нее.

— Идеальный бывший всегда готов вернуться. Просто вам это не надо.

Завершение этого текста неожиданно стало для меня проблемой. Тема не раскрыта, а шутки кончились. Сет ап из дан, а панч лайн как-то завис. Закончу так: идеальное по определению отсутствует, поэтому с идеальными бывшими есть одна проблема. Либо его нет, либо вы его до сих пор любите.

Искать замену и замечать потерю. Сложно делать это одновременно.

Так соблазнительно искать замену, но не замечать потерь. Не чувствовать боль, сожаление, досаду, бессилие... Жить как будто ничего не поменялось... "Онлайн это просто такой особенный оффлайн"...
Как будто забыть, чтобы не замечать пропажу.

Замечать потери, но не адаптироваться, не искать замену. Тоже очень манящий путь. Отказаться от участия во всем этом. "Я так не играю". Ждать когда всё закончится. Закрыть глаза. Замереть/бунтовать.

Сложно адаптироваться и замечать при этом потери. Но кажется, что только так можно сохранить способность ощущать нечто как ценное. В своем прошлом, а значит и в своём будущем и настоящем.

Евгения Андреева

Подумала, когда люди выбирают в партнёры кого-то, воплощающего их надежды на счастье, любовь и прочее, это, конечно, прекрасно. Кажется, только опираясь на это, мы и можем кого-то вообще выбрать.

Но, возможно, выбор происходит только тогда, когда соглашаешься отказаться от каких-то надежд и приобрести вместе с отношениями какие-то ограничения. На это ведь очень трудно согласиться.

Иногда мы оттягиваем это решение... Иногда говорим: «Дайте первое, без второго!..»

Иногда стараемся подольше не верить, что не получим вместе с отношениями «всё» и сохраняем надежду...

Когда весь этот оптимизм заканчивается, то наступает кризис. Это сложно, но хорошо. Кризис сталкивает нас с реальностью, которая не нравится. Он, словно, говорит: «Вот твой мир. Другого у тебя нет...»

Иногда мы отказываемся это принимать и идем искать новый мир. Иногда удается полюбить тот, что предстал перед нами во всем своем несовершенстве.

Выходит, отношения с партнёром —сначала это отношения с миром. А потом уже с этим конкретным человеком. Которого мы все-таки выберем. Или нет...

И правда ведь — в мечтах об идеальном можно не соглашаться на то, что есть, и не выбирать обыденное. Многие жизнь посвящают бегству от посредственности. Для этого достаточно очень быстро бежать или оставаться на большой дистанции с другими.

Оставаться верным идеальному — и не рискнуть оказаться в обычном, живом. Возвышенная и красивая (казалось бы) цель. И вечное разрешение на не-выбор и на бегство. Вечное оправдание своего одиночества: никто не был достаточно хорош.

При этом кто-то может рискнуть и пригласить нас в совершенно обычные отношения. Выбрать нас. Вместе со всеми нашими странностями. Пригласить в обычную жизнь. Не для сравнений и борьбы, а для совместных проектов и любви.

Полина Гавердовская — о чудесной разнице между детством, взрослостью и исцелением в терапии и жизни:

Одно из «неостывающих» откровений в психотерапевтической работе, такое. Если вы считаете, что детство – это когда родители делают с вами «плохие» вещи, то взрослость — это не то время, когда взрослые перестали делать с вами «плохие» вещи. А то, когда вы научаетесь делать их сами себе.

Исцеление — это не то, когда вы перестали их себе делать, а то, когда вы научились это замечать.

Разница между взрослостью и исцелением ощущается так сильно, что дальше люди уходят с психотерапии. Поэтому я ни разу не видела у себя человека, который бы совсем перестал делать себе те «плохие» вещи, которыми его «мучили» родители.

Следующая часть — о том, как начать замечать привычные способы обращаться с собой и пробовать новые. Сюда входит научение способам останавливать других, когда они делают вам то, что вам не подходит. Вместо того, чтобы продолжать обвинять родителей.

Денис Андрющенко — О завершении

Переживания завершения:
удовлетворение, радость, благодарность, облегчение, сожаление, печаль и горе, разочарование, облегчение.

Удовлетворение — ощущение, что что-то удалось получить и усвоить.

Радость — переживание, что нечто удалось выделить , отдать, выразить.

Благодарность — это чувство отражающее удовлетворение, направленное на другого человека, действия которого стали причиной радости или удовлетворения.

Облегчение — эмоция отражающая переживание, что удалось избежать неприятностей.

Печаль отражает переживание отсутствия в настоящем чего-то, что радовало в прошлом. Вектор печали направлен в прошлое.

Горе — чувство отражающее потерю чего-то или кого-то ценного.

Сожаление, что чего-то не удалось сделать.

Разочарование — это переживание, которое завершает несбывшиеся ожидания, останавливает идеализацию.

Признание можно получить и принять только если удалось обнаружить свои ограничения и несовершенство мира вокруг себя.

В противном случае признание "не работает".

Даже если говорят (говорят искренне), что ты молодец и хорошо справился и сделал многое, внутри все равно ползает червячок, который шепчет, что можно было лучше, больше, выше, шире, дольше.

Важны именно обе части - знание собственных ограничений и знание об ограничениях пространства вокруг.

Собственные ограничения это например усталость или страх или отвращение или 24 часа в сутках. И кстати, постоянно жить в усталости, страхе и отвращении это лишать красоты не только свою жизнь, но и мир тоже, его маленькую часть.

Ограничения мира.
Сделал клумбу во дворе, посадил цветы, все красиво устроил, а через месяц кто-то это сломал, растоптал. Привет мир! Мир смог выдержать красивую клумбу месяц. Но это был хороший месяц.

Собственные ограничения это граница за которой начинается мир. Мир это то, чем я не могу пошевелить. Согласившись с ограничениями, в награду, мы получаем встречу с миром, а значит с другим, а значит систему координат. Теперь можно найти себя в ней и понять свой реальный размер.

забота может быть ещё тем актом агрессии

когда не принимаешь тот образ жизни, которым живут другие (близкие, особенно родители, дети или друзья). усиленно «открываешь глаза», даришь дорогие подарки, водишь по ресторанам, задариваешь и заваливаешь — и злишься яростно, чего это другой всё не рад — и чего это мне всё не удается его осчастливить?!

увеличиваешь усилия вдвое, втрое — и чем это тогда не форменное насилие? ведь тогда решаешь не замечать, что другой для себя это всё выбирает (даже бездействовать, даже быть несчастным), — и не уважать его выбор

(да, «он не ведает, что жизнь может быть лучше, и я ему покажу» — просто ещё одна изящная форма этого неуважения)

• Чувствительность к отвержению •
Денис Андрющенко

Одно из самых болезненных мест невротической личности нашего времени — повышенная чувствительность к отвержению.

Очень многие люди переживают психическую катастрофу, когда кто-то им говорит: «Я не хочу быть с тобой/разговаривать с тобой/работать с тобой/секса с тобой».

«Быть отвергнутым» равнозначно «быть приговоренным к смерти».

Гиперчувствительность к отвержению образуется в результате подавления собственной способности отвергать что-то неподходящее и проекции этой способности на других людей.

Маленькие дети переживают запрет говорить «не хочу» как запрет чувствовать отторжение и отвращение, запрет чувствовать, что им что-то не подходит.

Подавление чувствования своего неприятия оборачивается внутри повышенным чувствованием отвержения вовне — со стороны других.

Терапия тут предполагает восстановление внутреннего чувствования, реабилитации собственного отвращения.

Признание ценного и признание ошибок

Так важно, принимая решение о завершении, заметить обе стороны: да, было и хорошее, и не очень, и я делала ошибки и лажала, — и при этом это была важная часть моей жизни. Все эти годы — они мои и были мне ценны, и были мне зачем-то. Наделить смыслом (точнее: возвратить себе чувствительность к этому смыслу, которую легко потерять вопросами к самой себе, вызывающей тонны стыда: «где были мои глаза?» или «как это я сразу не разглядела и столько времени потратила?»)

Важно не просто ошибаться, но ещё и находить смелость признавать, что это была ошибка. Не обесценивая всё, не делая всё неважным и неценным. И не впадая во всемогущество — что можно было сделать больше или заметить что-то раньше. Никак нельзя было, увы.

«Да, я не бог — и не могу спасти свой брак. Всех спасти и переделать. Нет. Действительно, я делаю, что могу. В чем-то ошибаюсь, в чем-то лажаю. И могу признать, что — да, правда ошиблась, правда, делала что-то не очень красивое или не очень работающее для отношений. Мы оба делали».

И, видимо, завершать что-то ценное, если оно больше не работает.

• О провале работы горевания •
Канская Ксения

Одна из причин провала работы горя после утраты объекта — это тип выбора этого объекта до расставания — а именно выбор по нарциссическому типу.

Что это значит?

Это значит, что восприятие объекта было не как отдельного, со своим внутренним миром, человека, а как дубль себя самого.

Вследствии этого происходит нарциссическая идентификация с объектом, в силу чего с ним почти невозможно «разлепиться», то есть разотождествиться и проделать работу расставания внутри своей психики (работу горя).

Нарциссическая идентификация — это феномен, при котором:

1. в другом видят себя
2. в себе видят объект
3. потеря объекта тождественна потере себя
4. происходит нарциссическая гемораггия — истощение нарциссического либидо (внутренних сил и т.д.) в силу того, что человек расходует их на удерживание инкорпорированного объекта и на подавление своих переживаний — в тоже самое время притока и оттока объектных инвестиций нет.

Более того: «Я» вынуждено связывать большое количество внутренней ненависти, что приводит к постоянной кровоточивости нарциссического либидо.

Так предопределяется провал работы горя и вынужденность психики проводить работу меланхолии, которая возможна лишь в отношениях с аналитиком.

Почему?

Потому что работа меланхолии подразумевает трансформацию нарциссических отношений в объектные отношения. А это значит неизбежность встречи пациента со своей ненавистью. Ибо объект рождается в ненависти. Эта ненависть есть точка встречи с инаковостью Другого, которая мало переносима для человека, нарциссически инвестирующего объект (для ребёнка, не принимающего отдельность внутреннего мира мамы).

Кто способен выдержать ненависть человека и сконтейнировать её?
Правильно: выдержать ненависть пациента (ребёнка) способен хорошо проанализированный аналитик с устойчивой психикой (достаточно хорошая мать).

Тексты в канал не пишутся — время молчания или не-плодородия. Как иногда в отношениях: время тишины или всё же застоя? Когда мы вместе, но ничего нового не создаём — совместно или друг для друга.

Иногда созидание или трансценденция, когда двое делают нечто третье (и становятся через это больше, и очевидно появляется то, чего раньше не было) — через диаду отправляются прямым рейсом в триаду, новую форму, их объединяющую, — это так маловыносимо, что проще разрушать.

Не менее больно, но — проще.

Проще, чем столкнуться с ужасом выбора (я с этим человеком выбираю делать бизнес, семью, переезжать — и тогда я не выбираю кого-то или что-то другое) или страхом потери контроля (это больше не «только моё», мне нужно считаться с другим — а вдруг ничего не выйдет? а вдруг он меня обманет? и это будет не общее — а только его), или страхом потерять себя.

Когда-то мне стало очевидно, что до триады надо дорасти. До здоровой триады, когда мы создаём что-то большее из полноты и движения друг к другу (речь совсем не о том, как мы что-то не выдерживаем в отношениях и заводим параллельные связи).

До здоровой триады, когда третий нас обогащает, а не обкрадывает, не становится поводом для ревности, адской конкуренции и битв, зависти и войны. Когда от присутствия третьего мы становимся больше — и радостнее.

• «Я хочу, чтобы ты вспоминал меня» •
Алёна Юдина

В основе найденных или искомых смыслов жизни лежат ценности. Так ценности созидательные, как называет их Франкл, помогают найти смысл в творчестве, в действиях продуктивных. Смысл также постижим при сильной впечатленности искусством, природой, любимым человеком.
Важная ценность — утверждение своей позиции, своего отношения к происходящему, к своей судьбе, к временам, которые не выбираем, но которые с каким-то отношением проживаем.

И вот то ли всё это объеденено, то ли проявляется из каждой ценности, но есть такая важная ценность — когда ты сам являешься источником впечатленности другого. Не то чтобы ты делаешь всё ради того, чтобы впечатлить. Нет, это не то к чему стремишься как к цели. Но это так важно, когда другой тебя помнит. Особенно это важно, когда ты уходишь… уезжаешь, расстаёшься…

Уязвимость и непереносимость боли расставания может стать причиной того, что расставание будет в злости или, наоборот, оно никак не происходит — всё что-то длишь, как-то подбрасываешь дровишки в виде своего полумерного присутствия. А если честно, то так важно уйти и расстаться в любви, без войны и разрушения дотла. Потому что так важно, чтобы другие помнили.

И часто в разлуке так щемяще это желание и так сложно это произнести: я хочу, чтобы ты вспоминал меня… Я хочу, чтобы вы меня помнили.

Потому что иногда так страшно забвение. Страх забвения может приводить к тому, что никак не уйти. А ведь всего-то можно просто сказать то, в чем так нуждаешься: «я хочу, чтобы вы меня помнили».

А уж помнить они будут разное. Кто вспоминает твой смех, кто-то — твою манеру рассказывать анекдоты, кто-то будет помнить как звучал твой голос, когда ты говорил что-то важное и проникновенное для него, кто-то вспоминать будет, как ты что-то сделал для него или... Иногда для тебя самого так важно помочь, откликнуться на просьбу другого, но и в этот момент ты делаешь это не для того, чтобы помнили, а потому, что важно тебе это, исходя из твоих ценностей. И этим можешь запомниться.

Часто это то, что нельзя спланировать, предугадать, проконтролировать — то впечатление, которое ты оставишь. Ты просто живешь, ты вкладываешься в то, что тебе самому интересно и в то, что тебе самому важно.

И странно, что сложно бывает это даже обнаружить самому. В терапии в рассказе клиента, в описании им переживаний и возвращения к каким-то историям, при внимательном отношении к словам, тексту клиента можно обнаружить эту потребность, и иногда терапевт просто называет это, отсекая какие-то «вензелёчки» в речи, пробует придать словесную форму, и тогда терапевт говорит: «Ты хотел бы, чтобы они тебя помнили? Как если бы ты сказал ей/им/ему: Я хочу чтобы вы меня помнили…»

И в этот момент может произойти такая встреча глубокая клиента со своим переживанием «напрямую», что точно сопровождается в паузе сильными глубокими чувствами, когда столько явного признания своей этой нуждаемости и нециничного без бравады отношения к этой своей потребности, экзистенциальной по сути.

Потому как: что же останется после меня?

Память

ПРОСТОЙ СПОСОБ УЙТИ (не работает)

Если есть проблема в том чтобы уйти, - значит в том месте откуда вы уходите сохраняется ценность. Сложно это заметить, еще сложнее признать. Отвратительная работа, ужасный партнёр, мерзкая квартира. Ощутив острое желание всё это бросить, мы однозначно понимаем — ничего хорошего в этом уже нет. Но, - почему-то не уходим.

Попробуем разобраться в причинах

Эволюция настроила нашу психику удерживать во внимании плохое и неприятное и очень быстро "делать" хорошее незаметным. Зачем?

Наши психические силы это ресурс, который истощается. Если долго читать сложный текст или смотреть очень-очень умное кино, то потом приходит настоящая усталость - "голова не соображает, ничего не понимаю".

Для того, чтобы удерживать внимание на чем-то нам требуются силы. Удерживать внимание на том хорошем, что УЖЕ у нас есть - бессмысленно с точки зрения выживания. Этот специальный не прагматичный навык нужно отдельно развивать — в психотерапии, в медитации.

Намного более разумно с точки зрения организма занятого поддержанием своей безопасности, - направить внимание на то место "где болит".

Получается следующее — сознательно мы замечаем в том, что хотим оставить только плохое, но бессознательно (то есть просто вне зоны нашего внимания) находятся вещи, которые мы по-прежнему воспринимаем как ценные.

«Это ужасно скучная работа» видим мы, но на краю нашего сознания находится, - «мой коллектив очень ценен для меня, я привязан к этим людям».

«Это ужасный человек, он предал меня», но в фоне остается знание о том, что «он отец наших детей и он хороший отец».

«Это старая тесная квартира», но внутри нас есть теплая привязанность к этому месту, которую сейчас нам сложно ощутить. Все внимание сосредоточено на недостатках.

Как это мешает?

Попытки уйти при таком раскладе можно описать через метафору. Представьте человека, который одной рукой активно отталкивает от себя что-то и делает шаг назад, а другой рукой крепко держит то, что пытается оттолкнуть.

В реальности это выглядит как многократные «уходы» и возвращения, мучительная нерешительность, бесконечные сомнения, которые для самого человека выглядят иррационально.

Признать ценность в том, что собираешься оставить — непросто. Выкинуть что-то совершенно ненужное намного легче, чем расстаться с тем, к чему привязан и в чем сохраняется ценность. В этом случае придется переживать не только радость и облегчение, но и те, чувства, которые сопровождают потерю.

Нет подходящего времени возвращаться в канал (если ждать идеальных условий)

Как и нет идеального времени ни для чего — есть просто жизнь, с которой мы можем попробовать справиться. Или — искать идеальные гарантии и опоры, что со мной не произойдет ничего дурного — и тогда я (так и быть) рискну попробовать жить.

Но мир так странно устроен: делаешь основательный ремонт как фундамент благополучной будущей жизни — и наступает то, что наступает. И сталкивает перед вопросами: вот если бы знать заранее, может, продавать бы всё сразу и уезжать, не вкладываться в будущий золотой век, которого не случилось по странной случайности: ты уже жил в золотом веке, не осознавая этого. а он всегда кончается (как и всё вообще).

Но в какой-то момент отсутствие гарантий, непоколебимых опор, всемогущего контроля перестают быть заградительными заборами от решений и жизни, которая случится когда-то — она уже случается каждый день.

И о чём я буду жалеть больше всего, о каких возможностях, которых больше не будет (со временем ли, с молодостью, с внезапным апокалипсисом)?

Я долгое время не писала вообще (если не считать заметки по мотивам обучений, супервизий и клиентских блокнотов). Как онемела. Перестала делать то, что для меня очень важно. Не могла найти слов или новых форм. Это причиняет боль — невозможность делать то, что я так люблю. Ведь написание текстов и интерес к психотерапии — две почти одновременно возникшие во мне любви, очень ранние, давние, драгоценные.

И я решила попробовать вернуться: в текст и в канал. Как есть.

чтобы начать что-то писать, достаточно сесть и начать

как базовые правила психоанализа: приходить вовремя, платить вовремя и говорить всё, что только приходит в голову, стараясь максимально себя не редактировать. то самое правило свободных ассоциаций — для кого-то столь освобождающее, для кого-то трудновыполнимое.

и это то самое место, где встречаются (на романтическое свидание) психоанализ и писательство, где филолог-психоаналитик внутри меня нежно улыбается и потирает руки.

у Фрейда был любимый писатель — Людвиг Бёрне, чьи собрания сочинений ему подарили лет в 14. у Бёрне есть чудесное эссе «Искусство в три дня статья оригинальным писателем», которое (говорят, но совпадение слишком очевидно) позже подтолкнуло Фрейда к изобретению правила свободных ассоциаций.

Бёрне заканчивает своё эссе так:

«Отсюда вытекает практическое правило. Возьмите несколько листов бумаги и в течение трёх дней пишите, — но без всякой фальши, без всякого лицемерия! – всё, что вам приходит в голову. Пишите всё, что вы думаете о самих себе, о ваших успехах, о турецкой войне, о Гёте, об уголовном процессе и его судьях, о ваших начальниках, — и через три дня вы изумитесь, как много кроется в вас совершенно новых, неведомых вам идей. В этом и заключается искусство в три дня стать оригинальным писателем».

«Печаль и меланхолия», Фрейд и ноябрь в Петербурге

Печаль — это реакция на потерю кого-то или чего-то (любимого человека, свободы, места, которое пришлось покинуть или которого больше нет).

Меланхолия же сходна с печалью всем (болезненным настроением, потерей интереса к внешнему миру — поскольку он не напоминает об ушедшем, — утратой способности любить — ведь это значило бы замену оплакиваемого; отход от всякой деятельности, которая не связана с памятью о том, что мы потеряли), кроме одного — снижения чувства собственной значимости и соответствующие всему этому самообвинения, самобичевания, самоуничижения.

«При печали мир становится пустым и жалким, при меланхолии таким бывает само Я».

Меланхолик «знает кого, но не знает, что он потерял», поэтому работа горя затруднена (ведь сама утрата недоступна осознаванию и проживанию — как и, соответственно, работа по символизацию этой утраты).

Когда состояния внутри и вовне соответствуют другу

Уже пару месяцев новая книга Ирины Млодик о разных гранях депрессивного опыта стала почти настольной. Так ясно и просто о вечном ноябре.

Что депрессия иногда — как оборотная сторона невозможности пережить потери, разочарования и ограничения; непомерных ожиданий от себя и мира — и даже избыточной «суперпродуктивной» тревоги.

Дорасти до депрессивной позиции = очеловечиться.

Заметить, что разные мои действия (которые я делала очевидно ощущая себя в своем праве или правой) могли ранить другого. Делать другому больно или неприятно.

И я бы не хотела, чтобы так со мной, — и не хотела бы так поступать с другим. Причинять другому такое, потому что я хорошо знаю, как это неприятно (быть отвергнутым, обманутым, обесцененным, использованным...)

На предыдущей стадии это звучало бы: с чего вдруг я буду его понимать? он должен получить по заслугам, пусть он страдает, ведь тогда он точно поймет, как был не прав (или: пусть почувствует ту боль, которую чувствую я)

Депрессивная позиция она про сочувствие и вину. И (в конечном счёте) про любовь: даже если другой мне не нравится или не подходит, я не хочу его разрушать, с ним всё в порядке. Ровно как и со мной.

хороший внутренний объект и то, как зарастает пустота

— Алёна, между мной и вами блокнот. Вы всё время что-то записываете. Вероятно, вы задумывались над тем, что это сопротивление? — её голос тёплый и добрый, но совершенно очевидно, что настроена она серьёзно.

(шёл к концу второй блокнот внутри моей личной психоаналитической терапии)

Пишу, боясь забыть, боясь расплескать эту мысль, идею, интерпретацию — и неминуемо теряя её, упуская из памяти, как потерянный носок из сушильной машинки. Чем яростнее пишу — тем меньше присутствую, тем меньше позволяю её взгляду, её словам проникнуть в меня — в мой процесс мышления, в мою психику, — и по-настоящему меня изменить.

Оставляю всё это между мирами, на бумаге, в захлопнутом блокноте. На расстоянии вытянутой руки. Навсегда со мной — и никогда не внутри.

Текст как переходный объект.

Держит на плаву и позволяет в любой момент вернуться: к себе, к отношениям с терапевтом, к нашей связи, хорошей связи.

Во время отпуска психоаналитика, который она берет на целый месяц, я всегда могу открыть блокнот — как взять что-то плюшевое и тёплое, что-то стабильное и прочное — и переждать её отсутствие.

При этом же: текст как тонкая, но прочная мембрана между мной и ею. Как комната ожидания, в которой можно что-то оставить, чтобы когда-то к этому вернуться или забыть там навсегда. Рационально вспомнить, но не подпустить ближе.

Текст как летопись внутреннего устройства.

Память путает карты, будто так (как сейчас) всегда и было (или: чуть хуже). Текст изнутри опытов и процессов — как ещё одна быстрая машина времени — в своё собственное психическое устройство год-два или десять назад. Оказаться по ту сторону того, чем была исключительно захвачена. Посмотреть со стороны и обалдеть, как много всего произошло (и особенно хорошо видно по стилю и логике письма и рассуждений).

В какой-то момент блокнот становится не нужен. Ширма и щит перестают выполнять свои функции. Я рискую впустить что-то в себя. Слова, чувства, интерпретации, но главное — отношение к себе и наши отношения. Довольно хорошие и тёплые, прочные для недовольств, недопониманий и раздражения, безопасные, чтобы обо всём этом говорить — неидеальные и живые. Не идеализирую — и не жду нападения.

Через какое-то время можно перестать писать. И просто жить, и помнить о хороших отношениях, которые из внешних всё больше становятся внутренними. Прекрасно помню это ощущение: сначала лежишь на кушетке, аналитик сзади и чуть правее, всё это странно и непривычно поначалу. А потом (в паузах, во время отсутствия встреч) начинаю чувствовать тёплое присутствие где-то там, позади, со спины — принимающий тёплый взгляд.

Через какое-то время я открываю блокнот и последняя запись, которую я вижу перед пустыми страницами: «хороший объект внутри».