Channel: Алексей Савватеев и Родная Школа
Здравствуй, взрослая жизнь!
или #фильм_к_выходным
«Школьный вальс» (1977) режиссёра Павла Любимова — одна из самых пронзительных советских драм о юности, первой любви и взрослении. Сюжет разворачивается вокруг старшеклассников Зоси Кнушевицкой и Гоши Кораблева, чьи отношения сталкиваются с неожиданными трудностями теперь уже взрослой жизни.
В 1978 г. ленту показали на Всероссийском съезде учителей. Педагоги были так возмущены происходящим на экране, что «Школьный вальс» целый год пролежал на полке. Когда ленту наконец-то показали широкой публике, она также всколыхнула общественный покой, фильм разбирали на уроках этики и психологии в школах.
Тем не менее, картина собрала более 19 млн просмотров и вошла в историю как один из первых советских фильмов, затрагивающих тему интимной жизни, любви и брака совсем молодых людей.
или #фильм_к_выходным
«Школьный вальс» (1977) режиссёра Павла Любимова — одна из самых пронзительных советских драм о юности, первой любви и взрослении. Сюжет разворачивается вокруг старшеклассников Зоси Кнушевицкой и Гоши Кораблева, чьи отношения сталкиваются с неожиданными трудностями теперь уже взрослой жизни.
В 1978 г. ленту показали на Всероссийском съезде учителей. Педагоги были так возмущены происходящим на экране, что «Школьный вальс» целый год пролежал на полке. Когда ленту наконец-то показали широкой публике, она также всколыхнула общественный покой, фильм разбирали на уроках этики и психологии в школах.
Тем не менее, картина собрала более 19 млн просмотров и вошла в историю как один из первых советских фильмов, затрагивающих тему интимной жизни, любви и брака совсем молодых людей.
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Савватеев: ЕГЭ не главное, что надо обсуждать
Итак, опять про ЕГЭ и почему я считаю этот вопрос маловажным. Но прежде я открою задачу.
Может я сейчас скажу, конечно, вещи, с которыми никто из моих коллег в Родной Школе не согласится, но, на мой взгляд, задача прекрасная и очень хорошо отражает определенные важные умения, связанные с технической сферой.
... ответ на всю задачу № 19 мы сейчас с вами получили за 5 минут.
Поэтому я хочу сказать, что я не понимаю, я полностью иду против своих дорогих соратников в этом конкретном частном вопросе, но всякие претензии по поводу задачи 19 я отметаю.
И вообще не понимаю, в чём проблема, если в ЕГЭ будут три задачи на вырост, на наблюдение, пусть даже их решит совсем мало народу, чтобы видели, куда расти, что есть на самом деле то, что надо, понимаете?
В ЕГЭ показывают совсем другую модель крутости — решать эти задачи. И, блин, это классно и круто. И, извините, я категорически не согласен, что всё остальное там, справедливость-несправедливость, вот на кружок ходил-не ходил, что это перевешивает. Да нет, модели поведения иногда важны.
Но ладно, теперь самое главное. Самое главное состоит в том, что не надо обсуждать ЕГЭ, потому что никакие смены экзамена не являются плодотворными без решения основной проблемы системы образования, то есть нехватки учителей.
Если у нас 26 тысяч за полторы или две ставки получают 2/3 России, то о каком вообще прогрессе и развитии может быть речь? Вообще о каком? Можно не обсуждать ничего больше!
Сейчас любые спекуляции вокруг проведения экзаменов, там, ввести переводные...
Нормальные школы итак имеют переводные, никто им это не мешает делать, Единственное, что убрать отсюда минпросовские звонилки и хотелки.
Мы говорим о переводных и выпускных экзаменах, это очень круто, это классно было бы ввести и ЕГЭ отделить от школы.
Сам ЕГЭ оставить пока как есть, просто вывести из школы.
Если будут переводные экзамены в школах, [дети] добросовестно будут пытаться их сдавать. Единственная проблема, что этому мешает Министерство просвещения, которое звонит и говорит, вы чего себе позволяете?
Учителя говорили же в Питере, что мы пробовали – так нам сразу звонят – «что вы там творите?». Потому что родители начинают жаловаться. И Министерство просвещения приходит угомонить этих учителей, из-за которых жалуются родители.
То есть тут больная голова даже не Министерство, тут больная голова это вот эти родители. Ну так извините меня, а мы собираемся менять систему образования вопреки воле родителей или мы не собираемся это делать?
Сейчас школьник получает эти дополнительные экзамены только там, где реально учат. Поэтому какие вопросы могут быть? Если вы не хотите, можно отдать школу, где не учат.
И проблема – помимо финансовой жуткой, которую мы обсуждали – проблема в том, что у нас диктат родителей.
Даже если оставить те регионы, где какие-то зарплаты есть у учителей, мы упираемся в другой пень, который тоже надо выкорчевывать. Это пень родительского диктата.
Нужно понятие «школа высоких образовательных результатов» не как показатель перед Минпросом, а как место, где известно, что учат. Учат добросовестно и куда родители, которые хотят, чтобы их детей обучили, отдают своих детей. И под расписочку: «Мы согласны с любыми дисциплинарными мерами, применяемыми в отношении моего ребенка».
И, видимо, это первое, чего надо добиваться. Такой системы школ.
Привести ситуацию к тому, что есть школы, где учат, и к ним вообще никто даже подойти не имеет права на выстрел, ни один надзорный орган, и ни один родитель ничего не должен добиваться… есть претензии? – забирай ребенка, переводи в школу отстойную, в камеру хранения детей, и всё.
И в этих школах, конечно, надо добиваться и зарплат нормальных у педагогов, таких, чтобы туда был конкурс педагогов.
В общем, я хочу сказать:
Давайте оставим вообще эти разговоры, не будем обсуждать экзамены. Пока государство не дошло до того, что образовательный процесс надо спасать, не будем отвлекаться никуда.
Учитель должен быть спасен.
Отложите вопрос экзаменов, он неактуален.
Итак, опять про ЕГЭ и почему я считаю этот вопрос маловажным. Но прежде я открою задачу.
Может я сейчас скажу, конечно, вещи, с которыми никто из моих коллег в Родной Школе не согласится, но, на мой взгляд, задача прекрасная и очень хорошо отражает определенные важные умения, связанные с технической сферой.
... ответ на всю задачу № 19 мы сейчас с вами получили за 5 минут.
Поэтому я хочу сказать, что я не понимаю, я полностью иду против своих дорогих соратников в этом конкретном частном вопросе, но всякие претензии по поводу задачи 19 я отметаю.
И вообще не понимаю, в чём проблема, если в ЕГЭ будут три задачи на вырост, на наблюдение, пусть даже их решит совсем мало народу, чтобы видели, куда расти, что есть на самом деле то, что надо, понимаете?
В ЕГЭ показывают совсем другую модель крутости — решать эти задачи. И, блин, это классно и круто. И, извините, я категорически не согласен, что всё остальное там, справедливость-несправедливость, вот на кружок ходил-не ходил, что это перевешивает. Да нет, модели поведения иногда важны.
Но ладно, теперь самое главное. Самое главное состоит в том, что не надо обсуждать ЕГЭ, потому что никакие смены экзамена не являются плодотворными без решения основной проблемы системы образования, то есть нехватки учителей.
Если у нас 26 тысяч за полторы или две ставки получают 2/3 России, то о каком вообще прогрессе и развитии может быть речь? Вообще о каком? Можно не обсуждать ничего больше!
Сейчас любые спекуляции вокруг проведения экзаменов, там, ввести переводные...
Нормальные школы итак имеют переводные, никто им это не мешает делать, Единственное, что убрать отсюда минпросовские звонилки и хотелки.
Мы говорим о переводных и выпускных экзаменах, это очень круто, это классно было бы ввести и ЕГЭ отделить от школы.
Сам ЕГЭ оставить пока как есть, просто вывести из школы.
Если будут переводные экзамены в школах, [дети] добросовестно будут пытаться их сдавать. Единственная проблема, что этому мешает Министерство просвещения, которое звонит и говорит, вы чего себе позволяете?
Учителя говорили же в Питере, что мы пробовали – так нам сразу звонят – «что вы там творите?». Потому что родители начинают жаловаться. И Министерство просвещения приходит угомонить этих учителей, из-за которых жалуются родители.
То есть тут больная голова даже не Министерство, тут больная голова это вот эти родители. Ну так извините меня, а мы собираемся менять систему образования вопреки воле родителей или мы не собираемся это делать?
Сейчас школьник получает эти дополнительные экзамены только там, где реально учат. Поэтому какие вопросы могут быть? Если вы не хотите, можно отдать школу, где не учат.
И проблема – помимо финансовой жуткой, которую мы обсуждали – проблема в том, что у нас диктат родителей.
Даже если оставить те регионы, где какие-то зарплаты есть у учителей, мы упираемся в другой пень, который тоже надо выкорчевывать. Это пень родительского диктата.
Нужно понятие «школа высоких образовательных результатов» не как показатель перед Минпросом, а как место, где известно, что учат. Учат добросовестно и куда родители, которые хотят, чтобы их детей обучили, отдают своих детей. И под расписочку: «Мы согласны с любыми дисциплинарными мерами, применяемыми в отношении моего ребенка».
И, видимо, это первое, чего надо добиваться. Такой системы школ.
Привести ситуацию к тому, что есть школы, где учат, и к ним вообще никто даже подойти не имеет права на выстрел, ни один надзорный орган, и ни один родитель ничего не должен добиваться… есть претензии? – забирай ребенка, переводи в школу отстойную, в камеру хранения детей, и всё.
И в этих школах, конечно, надо добиваться и зарплат нормальных у педагогов, таких, чтобы туда был конкурс педагогов.
В общем, я хочу сказать:
Давайте оставим вообще эти разговоры, не будем обсуждать экзамены. Пока государство не дошло до того, что образовательный процесс надо спасать, не будем отвлекаться никуда.
Учитель должен быть спасен.
Отложите вопрос экзаменов, он неактуален.
Недоучки у доски: кого мы пускаем в школу?
Сергей РУКШИН, заместитель директора Президентского физико-математического лицея № 239, народный учитель Российской Федерации, профессор РГПУ им. А. И. Герцена, член СПЧ при Президенте РФ, член Общественного совета при Министерстве просвещения РФ
Кадровая тревога: выпуск есть, учителей нет
Одной из больных тем, которую обсуждали директора и завучи, была, конечно, нехватка учителей и низкая квалификация выпускников педагогических вузов и колледжей. Если верить опубликованной Минтрудом статистике, то ежегодно педагогические колледжи и вузы выпускают более 120 тысяч педагогов, из которых по специальности устраиваются на работу 40–50%, заметная часть которых через 2–3 года уходит из школы.
Хорошие врачи всегда лечат пациента и болезнь. Плохие – борются с симптомами. Не болит – и прекрасно! А то, что болезнь изнутри подтачивает организм неподозревающего об опасности пациента, – неважно. Именно таким образом решила бороться с проблемой нехватки учителей и их низкой квалификации Государственная дума, принявшая в первом чтении очередные поправки к закону «Об образовании в РФ». Теперь третьекурсники непрофильных вузов могут вести уроки в школе (студенты педвузов получили такое право еще в 2020 году). Таким образом, школы обретут недостающие преподавательские кадры, а студенты – необходимый приработок к скромным стипендиям.
Иллюзия решения: кого съели волки?
Однако вспомним старую поговорку: «И волки сыты, и овцы целы». Другое дело, что эта ситуация возможна в единственном случае: съеденным оказался пастух. Применительно к образованию это означает, что мы попытаемся заполнить преподавательские вакансии неквалифицированными специалистами. Да и сделать это удастся только в крупных городах и университетских центрах, где есть достаточное количество высших учебных заведений.
А наиболее острая нехватка преподавателей (особенно математики, информатики, точных и естественных наук) наблюдается в маленьких городах и селах. Какими студентами мы будем затыкать дыры в штатном расписании в маленьком городке или селе, где никаких вузов и нет? А опытные преподаватели либо в силу возраста ушли на пенсию и воспитывают внуков, либо ушли в репетиторы. Зато в крупных городах студентов довольно много, и даже зарплата учителей там более приличная, чем в сельской местности. Таким образом, идеологически мы усугубляем неравенство развитых и неразвитых регионов, города и деревни. И допуск студентов в школу фактически дискредитирует идею единого образовательного пространства в стране.
Учиться или подрабатывать?
В советское время мы все отлично понимали, что есть хорошее образование – очное, есть похуже – вечернее, когда ты днем работаешь, а вечером учишься, обретая необходимые теоретические знания, выполняя днем работу по специальности. Наконец, есть заочное образование. Тогда студент должен был учиться и мог подрабатывать.
Мы рискуем получить ситуацию, в которой студент вместо получения профессии в результате полноценной учебы будет работать и, если хватит сил, «подучиваться». Но это не будет способствовать закреплению кадров в школе. Та доплата к стипендии, которой хватает молодому студенту, – это не та сумма, которой хватит семейному человеку с законченным высшим образованием. Останется ли он в школе, поработав в студенческие годы, и получим ли мы долговременные квалифицированные кадры учителей?
Продолжение 👇👇👇👇👇
Сергей РУКШИН, заместитель директора Президентского физико-математического лицея № 239, народный учитель Российской Федерации, профессор РГПУ им. А. И. Герцена, член СПЧ при Президенте РФ, член Общественного совета при Министерстве просвещения РФ
Кадровая тревога: выпуск есть, учителей нет
Одной из больных тем, которую обсуждали директора и завучи, была, конечно, нехватка учителей и низкая квалификация выпускников педагогических вузов и колледжей. Если верить опубликованной Минтрудом статистике, то ежегодно педагогические колледжи и вузы выпускают более 120 тысяч педагогов, из которых по специальности устраиваются на работу 40–50%, заметная часть которых через 2–3 года уходит из школы.
Хорошие врачи всегда лечат пациента и болезнь. Плохие – борются с симптомами. Не болит – и прекрасно! А то, что болезнь изнутри подтачивает организм неподозревающего об опасности пациента, – неважно. Именно таким образом решила бороться с проблемой нехватки учителей и их низкой квалификации Государственная дума, принявшая в первом чтении очередные поправки к закону «Об образовании в РФ». Теперь третьекурсники непрофильных вузов могут вести уроки в школе (студенты педвузов получили такое право еще в 2020 году). Таким образом, школы обретут недостающие преподавательские кадры, а студенты – необходимый приработок к скромным стипендиям.
Иллюзия решения: кого съели волки?
Однако вспомним старую поговорку: «И волки сыты, и овцы целы». Другое дело, что эта ситуация возможна в единственном случае: съеденным оказался пастух. Применительно к образованию это означает, что мы попытаемся заполнить преподавательские вакансии неквалифицированными специалистами. Да и сделать это удастся только в крупных городах и университетских центрах, где есть достаточное количество высших учебных заведений.
А наиболее острая нехватка преподавателей (особенно математики, информатики, точных и естественных наук) наблюдается в маленьких городах и селах. Какими студентами мы будем затыкать дыры в штатном расписании в маленьком городке или селе, где никаких вузов и нет? А опытные преподаватели либо в силу возраста ушли на пенсию и воспитывают внуков, либо ушли в репетиторы. Зато в крупных городах студентов довольно много, и даже зарплата учителей там более приличная, чем в сельской местности. Таким образом, идеологически мы усугубляем неравенство развитых и неразвитых регионов, города и деревни. И допуск студентов в школу фактически дискредитирует идею единого образовательного пространства в стране.
Учиться или подрабатывать?
В советское время мы все отлично понимали, что есть хорошее образование – очное, есть похуже – вечернее, когда ты днем работаешь, а вечером учишься, обретая необходимые теоретические знания, выполняя днем работу по специальности. Наконец, есть заочное образование. Тогда студент должен был учиться и мог подрабатывать.
Мы рискуем получить ситуацию, в которой студент вместо получения профессии в результате полноценной учебы будет работать и, если хватит сил, «подучиваться». Но это не будет способствовать закреплению кадров в школе. Та доплата к стипендии, которой хватает молодому студенту, – это не та сумма, которой хватит семейному человеку с законченным высшим образованием. Останется ли он в школе, поработав в студенческие годы, и получим ли мы долговременные квалифицированные кадры учителей?
Продолжение 👇👇👇👇👇
Недоучки у доски: кого мы пускаем в школу?
Сергей РУКШИН. Продолжение. Начало выше 👆👆👆👆👆
Бакалавры вместо специалистов?
Обратимся к вопросу о квалификации и опыте таких «педагогов». Сейчас мы боремся за то, чтобы вернуть в педагогические вузы специалитет, уйдя от четырехлетнего бакалавриата или, как его называют, педагогического ПТУ. Разрешение студенту после двух курсов прийти в школу учителем означает, что учить его необязательно, его знания и квалификация не нужны и мы не стремимся получить хороших учителей, знающих свой предмет.
Значит, нам не нужно ликвидировать Болонский процесс и возвращаться к специалитету? Получим ли мы то улучшение преподавания точных и естественных наук, информационных технологий, о которых в течение двух лет говорит президент Путин?
Что если применить это к другим профессиям?
Давайте спроектируем идею пустить студентов-третьекурсников в школу на другие сферы жизни общества. Считаем ли мы третьекурсника медицинского института врачом? Готовы ли думские деятели пойти лечиться и доверить лечить своего ребенка студенту-третьекурснику, если даже медицинские сестры должны проучиться в медицинском училище четыре года?
Доверим ли мы студентам инженерного вуза проектировать дорогущий космический корабль, атомную электростанцию или подводную лодку? Разумеется, во всех случаях ответ – нет. Ущерб собственному здоровью и здоровью родных детей, убытки в миллионы долларов, если космический корабль не взлетит или упадет, удержат нас от завышенной оценки компетентности студента-недоучки. Так почему же мы допускаем это для учителей?
Напрашивается вывод: этим мы подчеркиваем относительную неважность педагогической профессии для развития общества.
Проблему надо решать, а не обходить
Привлечение студентов в школы возможно лишь как временная мера латания дыр здесь и сейчас. Но это не решение проблем нехватки учителей и повышения квалификации педагогических кадров.
Как сказал недавно министр обороны Белоусов: «Ошибаться можно. Врать нельзя». Призыв пустить недоучившихся студентов в школы – это констатация провала государственной политики в области среднего образования и подготовки педагогических кадров.
Все упирается в уважение и оплату
Есть такая полушутливая-полусерьезная поговорка: «Безвыходной мы называем ситуацию, простой и понятный выход из которой нас не устраивает». Дайте преподавателям школы достойную зарплату за разумную нагрузку – и через несколько лет у вас не будет отбоя от высококвалифицированных профессиональных кадров.
С одной стороны, мы декларируем, что профессии учителя и врача – для нас важнейшие, с другой стороны, объявив 2023 год Годом педагога и наставника, мы не сделали ничего для повышения социального статуса учителей. А накануне Года педагога и наставника, 31 декабря 2022 года, было подписано постановление о надбавках медицинским кадрам. Причем в некоторых регионах эти надбавки превосходили зарплаты учителя за одну ставку. Получилось, что Год педагога и наставника – это только проформа. Педагогам в очередной раз сказали: «Да, вы нужны, но извольте довольствоваться тем, что есть».
Продолжение 👇👇👇👇👇
Сергей РУКШИН. Продолжение. Начало выше 👆👆👆👆👆
Бакалавры вместо специалистов?
Обратимся к вопросу о квалификации и опыте таких «педагогов». Сейчас мы боремся за то, чтобы вернуть в педагогические вузы специалитет, уйдя от четырехлетнего бакалавриата или, как его называют, педагогического ПТУ. Разрешение студенту после двух курсов прийти в школу учителем означает, что учить его необязательно, его знания и квалификация не нужны и мы не стремимся получить хороших учителей, знающих свой предмет.
Значит, нам не нужно ликвидировать Болонский процесс и возвращаться к специалитету? Получим ли мы то улучшение преподавания точных и естественных наук, информационных технологий, о которых в течение двух лет говорит президент Путин?
Что если применить это к другим профессиям?
Давайте спроектируем идею пустить студентов-третьекурсников в школу на другие сферы жизни общества. Считаем ли мы третьекурсника медицинского института врачом? Готовы ли думские деятели пойти лечиться и доверить лечить своего ребенка студенту-третьекурснику, если даже медицинские сестры должны проучиться в медицинском училище четыре года?
Доверим ли мы студентам инженерного вуза проектировать дорогущий космический корабль, атомную электростанцию или подводную лодку? Разумеется, во всех случаях ответ – нет. Ущерб собственному здоровью и здоровью родных детей, убытки в миллионы долларов, если космический корабль не взлетит или упадет, удержат нас от завышенной оценки компетентности студента-недоучки. Так почему же мы допускаем это для учителей?
Напрашивается вывод: этим мы подчеркиваем относительную неважность педагогической профессии для развития общества.
Проблему надо решать, а не обходить
Привлечение студентов в школы возможно лишь как временная мера латания дыр здесь и сейчас. Но это не решение проблем нехватки учителей и повышения квалификации педагогических кадров.
Как сказал недавно министр обороны Белоусов: «Ошибаться можно. Врать нельзя». Призыв пустить недоучившихся студентов в школы – это констатация провала государственной политики в области среднего образования и подготовки педагогических кадров.
Все упирается в уважение и оплату
Есть такая полушутливая-полусерьезная поговорка: «Безвыходной мы называем ситуацию, простой и понятный выход из которой нас не устраивает». Дайте преподавателям школы достойную зарплату за разумную нагрузку – и через несколько лет у вас не будет отбоя от высококвалифицированных профессиональных кадров.
С одной стороны, мы декларируем, что профессии учителя и врача – для нас важнейшие, с другой стороны, объявив 2023 год Годом педагога и наставника, мы не сделали ничего для повышения социального статуса учителей. А накануне Года педагога и наставника, 31 декабря 2022 года, было подписано постановление о надбавках медицинским кадрам. Причем в некоторых регионах эти надбавки превосходили зарплаты учителя за одну ставку. Получилось, что Год педагога и наставника – это только проформа. Педагогам в очередной раз сказали: «Да, вы нужны, но извольте довольствоваться тем, что есть».
Продолжение 👇👇👇👇👇
Недоучки у доски: кого мы пускаем в школу?
Сергей РУКШИН. Продолжение. Начало выше 👆👆👆👆👆
Кто наставит «новых учителей»?
Следующий вопрос, который стоит задать: кто же будет в школе следить за этими недоучками? У школьных учителей, более опытных коллег, хватает своей работы. И функция наставничества для них – это очередная перегрузка. У нас нет учителей-методистов, районных методических кабинетов и городских институтов усовершенствования учителей, которые были в советское время. Нет людей, которые по квалификации и должности обязаны помогать молодым педагогам.
Молодежь и воспитание: цифры, которые тревожат
Такой же лукавый характер носят и разговоры о том, что студенты близки к школьникам по возрасту, у них есть общие интересы и это будет способствовать формированию доверительного общения и повышению уровня воспитательной работы. Увы! Эти слова также не выдерживают критики.
По заказу председателя СПЧ, советника президента В. А. Фадеева, ВЦИОМ был проведен опрос, результаты которого повергли общество в шоковое состояние. В возрастной категории от 18 до 24 лет – а это те самые студенты, которых мы предлагаем пустить в школы, – правильные ответы на простейшие вопросы о культуре, истории, географии родной страны знает ничтожно малое количество опрошенных.
Вот, извольте:
• Куда впадает Волга? – 18%
• Кого и когда свергли большевики? – 12%
• Сколько на Земле океанов? – 18%
• Самая длинная река России? – 12%
• Кого убил Чичиков в «Мертвых душах»? – 7%
• В каком веке творил Пушкин? – около 30%
Так вот, если эти незрелые люди, придя в школу, должны будут заниматься воспитательной работой, то о воспитании добросовестности, патриотизма придется забыть. Какой пример они подадут подрастающему поколению?
Бывают исключения, но они – редки
Да, они близки по возрасту. У них общие интересы. Но эти общие интересы, общая культура и общие принципы могут оказаться не очень высокого уровня и не будут способствовать воспитанию. Многие студенты будут искать у школьников легкого успеха, взаимопонимания не на основе успешного преподавания, строгой и справедливой оценки достижений учеников, а опускаясь до их ступени развития, вместо того чтобы поднимать класс до более высокого уровня культуры, знания предмета, добросовестности и нравственности.
Разумеется, бывают исключения, которые заставляют нас обратить внимание на то, что обычно бывает иначе. Я сам когда-то начал с того, что студентом пошел в школу, ни секунды не думая, что там останусь на всю жизнь. Но никого из моих однокурсников, которые работали в школах и центрах дополнительного образования, кроме меня, не осталось.
Редкие исключения, которые остаются в школе и достигают высокой квалификации, становятся известными, бывают. Среди них – Максим Пратусевич, мой ученик, заслуженный учитель РФ, победитель конкурсов на звание лучшего учителя, а затем и лучшего директора школ России; Вадим Соломин, заслуженный учитель РФ, и другие победители профессиональных конкурсов, ставшие выдающимися учителями.
Несколько лет назад я чуть ли не насильно заставил пойти работать учителем аспиранта нашей кафедры. Он меня проклинал, но я додавил – и он пошел учителем в школу. Потом он досрочно защитил кандидатскую диссертацию по физико-математическим наукам, закончил аспирантуру и, неожиданно для многих, не остался преподавать в университете, а остался школьным учителем. Такое бывает. Но это редкий, штучный случай.
Не путайте благо с подменой
Во всех упомянутых случаях рядом с ними были опытные учителя-наставники, которые помогли им не только в педагогическом и методическом плане, но и заразили вирусом служения, в силу которого они и реализовались в педагогической профессии.
Но таких случаев за 50 лет моего педагогического стажа, к сожалению, было до обидного мало. И не стоит путать разрешение студентам работать в школе (что есть благо) с попыткой выдать это за решение проблемы нехватки квалифицированных педагогических кадров.
Статья опубликована в «Учительской газете», №6 (11032) от 24.06.2025.
Сергей РУКШИН. Продолжение. Начало выше 👆👆👆👆👆
Кто наставит «новых учителей»?
Следующий вопрос, который стоит задать: кто же будет в школе следить за этими недоучками? У школьных учителей, более опытных коллег, хватает своей работы. И функция наставничества для них – это очередная перегрузка. У нас нет учителей-методистов, районных методических кабинетов и городских институтов усовершенствования учителей, которые были в советское время. Нет людей, которые по квалификации и должности обязаны помогать молодым педагогам.
Молодежь и воспитание: цифры, которые тревожат
Такой же лукавый характер носят и разговоры о том, что студенты близки к школьникам по возрасту, у них есть общие интересы и это будет способствовать формированию доверительного общения и повышению уровня воспитательной работы. Увы! Эти слова также не выдерживают критики.
По заказу председателя СПЧ, советника президента В. А. Фадеева, ВЦИОМ был проведен опрос, результаты которого повергли общество в шоковое состояние. В возрастной категории от 18 до 24 лет – а это те самые студенты, которых мы предлагаем пустить в школы, – правильные ответы на простейшие вопросы о культуре, истории, географии родной страны знает ничтожно малое количество опрошенных.
Вот, извольте:
• Куда впадает Волга? – 18%
• Кого и когда свергли большевики? – 12%
• Сколько на Земле океанов? – 18%
• Самая длинная река России? – 12%
• Кого убил Чичиков в «Мертвых душах»? – 7%
• В каком веке творил Пушкин? – около 30%
Так вот, если эти незрелые люди, придя в школу, должны будут заниматься воспитательной работой, то о воспитании добросовестности, патриотизма придется забыть. Какой пример они подадут подрастающему поколению?
Бывают исключения, но они – редки
Да, они близки по возрасту. У них общие интересы. Но эти общие интересы, общая культура и общие принципы могут оказаться не очень высокого уровня и не будут способствовать воспитанию. Многие студенты будут искать у школьников легкого успеха, взаимопонимания не на основе успешного преподавания, строгой и справедливой оценки достижений учеников, а опускаясь до их ступени развития, вместо того чтобы поднимать класс до более высокого уровня культуры, знания предмета, добросовестности и нравственности.
Разумеется, бывают исключения, которые заставляют нас обратить внимание на то, что обычно бывает иначе. Я сам когда-то начал с того, что студентом пошел в школу, ни секунды не думая, что там останусь на всю жизнь. Но никого из моих однокурсников, которые работали в школах и центрах дополнительного образования, кроме меня, не осталось.
Редкие исключения, которые остаются в школе и достигают высокой квалификации, становятся известными, бывают. Среди них – Максим Пратусевич, мой ученик, заслуженный учитель РФ, победитель конкурсов на звание лучшего учителя, а затем и лучшего директора школ России; Вадим Соломин, заслуженный учитель РФ, и другие победители профессиональных конкурсов, ставшие выдающимися учителями.
Несколько лет назад я чуть ли не насильно заставил пойти работать учителем аспиранта нашей кафедры. Он меня проклинал, но я додавил – и он пошел учителем в школу. Потом он досрочно защитил кандидатскую диссертацию по физико-математическим наукам, закончил аспирантуру и, неожиданно для многих, не остался преподавать в университете, а остался школьным учителем. Такое бывает. Но это редкий, штучный случай.
Не путайте благо с подменой
Во всех упомянутых случаях рядом с ними были опытные учителя-наставники, которые помогли им не только в педагогическом и методическом плане, но и заразили вирусом служения, в силу которого они и реализовались в педагогической профессии.
Но таких случаев за 50 лет моего педагогического стажа, к сожалению, было до обидного мало. И не стоит путать разрешение студентам работать в школе (что есть благо) с попыткой выдать это за решение проблемы нехватки квалифицированных педагогических кадров.
Статья опубликована в «Учительской газете», №6 (11032) от 24.06.2025.
HTML Embed Code: