Взять какой-нибудь забавный металл, приготовить из него в чем-нибудь органическом растворимое производное, докинуть какую-нибудь органическую штуку, так, чтобы могло в теории образовать комплекс. Вырастить кристаллик, проснять с него кристаллическую решетку; при правильном выборе металла – можно изучить фотофизические свойства полученного комплекса, провести зависимость между свойствами и строением, посмотрев, как это согласуется с другими производными. Взять другой металл, органику понажористее, повторить N раз – нормальный такой пример междисциплинарной научной работы. Так многие коллеги делают! Вот только они не публикуются в Nature…
Трансурановый металл Эйнштейний крайне редкая вещь – получается только искусственно, так еще и радиоктивен; мало того, так эйнштейний-254 имеет период полураспада в 275 дней. Ну то есть положили вы в сейф 100 грамм, через полгода вспомнили, а его там уже далеко не 100 грамм. Хотя фигня полная – ни у кого граммовых количеств нету, его доступность измеряют в микрограммах (десять в минус шестой степени грамма, ага). А проблема в том, что для исследований, изложенных выше требуются количества вещества, которые можно «пощупать».
Вот и ключ к успеху (ну потому что публикация в Nature это ахринеть, как круто, по нашим меркам) – эксклюзивность: авторам перепало 200 нанограмм эйнштейния, с которым сделали, в общем-то, крайне простую работу по содержанию. Однако работать с такими микроскопическими (в буквальном смысле) количествами крайне сложно – требует специальных навыков. Плюс эта штука крайне радиоактивна, то есть надо найти желающих еще и засунуть полученные соединения в свои приборы.
Как объяснить простому человеку, собственно, а зачем это делали? Фундаментальный интерес, накопление знаний о свойствах даже таких крайне недоступных соединений, ну и сам факт возможности такой работы.
>>Click here to continue<<
